Беспринципный (ЛП) - Корте Белла Ди

Капо бросил пиджак на стойку и ослабил галстук, не сводя с меня глаз. Безумие, которое существовало между нами, что-то плотское, казалось, питало его желание так же, как и мое.

Долгое мгновение, казалось, растянулось, прежде чем что-то взорвалось внутри меня, прежде чем его тело создало физический эквивалент между его грудью и моей. Наши тела врезались друг в друга, мои пальцы жадно впивались в кожу Капо, его рот пожирал мой. Моя спина ударилась о душ, и без его наставлений мои ноги обхватили талию моего мужа, убеждая, умоляя, требуя, чтобы он унял возникшую боль.

Я поняла, что то, что было между нами, было первобытным, но основным, животным. И вот так мы рвали друг друга на части, как животные, которые не отличают добро от зла, у которых нет других мыслей и чувств, кроме этого здесь и сейчас. Прошло всего несколько часов, но боль пронзила… прямо сейчас!

Звуки, которые мы издавали, эхом разносились по огромной ванной, а звуки, которые издавал его рот от удовольствия, отражались во мне, достигая каждой впадинки, прокатываясь от кости к кости, проникая прямо в мою кровь.

Капо поднимал меня все выше и выше, моя спина скользила по дверям душа, его толчки были жесткими и безумными. Капо читал язык моего тела, может быть, то, как я начала дрожать, и какими громкими становились мои стоны — может быть, мольбы становились только хуже. Затем, в другом взрыве, мы кончили вместе, его гортанное рычание поглотило мое более мягкое, когда он пролился в меня с таким удовольствием, что я почувствовала себя самой сильной женщиной в мире.

Какое-то мгновение мы стояли рядом, наши дыхания слились, и когда я, наконец, нашла в себе силы открыть глаза, я улыбнулась Капо. Он наблюдал за мной.

— Добро пожаловать домой, Капо, — сказал я срывающимся голосом.

Он ухмыльнулся и поставил меня на ноги.

— Мое любимое время дня, — сказал Капо.

— Мое тоже, — ошеломленно прошептала я, когда он потащил меня в душ и намочил всю косметику, которую я нанесла, и мои волосы.

Мы собирались опоздать.

Я поспешно переделала то, что Капо испортил, нанесла косметику на лицо, и попыталась сделать что-нибудь с моими волосами, не слишком суетясь. Сегодня вечером был повод нарядиться, поэтому я надела сапфировый шелковый комбинезон и бриллиантовые, сапфировые и золотые браслеты на запястья, чтобы соответствовать.

— Синие, — ухмыльнулся Капо, выходя из гардеробной и протягивая мне пару туфель, которые я попросила его найти. Моему мужу потребовалось десять минут, чтобы одеться.

— Мой фирменный цвет, — сказала я.

Он кивнул.

— Sempre bella in blu. Всегда прекрасна в синем.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Напряженность в его глазах было трудно не заметить, особенно когда образы прошлой ночи, когда Капо принес зефир домой, накрыли меня, проделывая со мной вещи, которые заставляли мою кожу дрожать при одном лишь воспоминании о них. На людях он держался как можно сдержаннее, но за закрытыми дверями… он был ненасытным животным. А когда у него появлялось немного свободного времени… отсроченное удовольствие было его целью.

— Это действительно преступление для любого мужчины — выглядеть так хорошо, как ты, — сказала я, не в силах сдержаться.

— Вот почему я женился на самой красивой женщине. — Капо накинул мне на руки парадный френч, помогая надеть его. — Никто не будет смотреть на меня, когда ты рядом.

Иногда я забывала, насколько Капо был затворником. Несмотря на то, что женщины пялились на него, куда бы мы ни шли, он, казалось, ничего не замечал. Чем скорее Капо окажется за закрытыми дверьми, тем скорее откроется мне.

Со дня похорон его деда, после того, что случилось в церкви, между нами что-то изменилось. Нонно говорил мне, что все перемены в жизни начинаются с главного. Он объяснил мне, что это такое — решающий или самый важный момент в споре, его сердце, — и когда оно менялось, менялся ход вещей.

— Сравни это с тем, как если бы ты решила пойти другим путем, — сказал Капо. — Иногда мы делаем это случайно, иногда мы делаем это по своей воле, но это меняет все за пределами этой точки. Это меняет историю, которая еще не произошла.

Греция только помогла. Капо был более расслаблен, более спокоен, хотя я знала, что он скорбит. Каким-то образом, однако, я знала, что Капо учил меня, как жить (пройдя через смерть), и казалось, что это было в честь чего-то. Хотя и не знала точно, чего именно. Может быть, того факта, что он спас мне жизнь? И чего-то значимого для него, потому что я знала, что цена должна быть, иначе все будет напрасно, если я не проведу здесь большую часть своего времени.

Нонно был философом. И его внук тоже. Я старалась не отставать.

Джованни отвез нас на Бродвей. На шоу был аншлаг, все билеты распроданы. Я помахала семье Кили, когда заняла свое место. Я так нервничала за нее, что моя нога все время постукивала по полу.

Капо сжал мое бедро, останавливая.

— Dov'è il tuo rosario? Где твои четки? — спросил он по-итальянски.

Я порылась в своем клатче и вытащила их. Мягкий свет заставил жемчужины мерцать на фоне темноты моих ногтей, когда я потерла бусину между пальцами. Ему редко приходилось напоминать мне, чтобы я воспользовалась четками, чтобы облегчить свою тревогу, но сегодня мой разум бежал в слишком разных направлениях, разрывая меня на части.

Свет полностью погас, занавес поднялся, и представление началось. Капо взял меня за руку, и мы стали наблюдать.

Сказать, что я была горда, было бы преуменьшением. Если бы Кили не попала в новостной раздел со своим выступлением, все бродвейское сообщество могло бы заполучить ее, — вот как я была обеспокоена. После представления нас пригласили за кулисы. Я протянула ей цветы, которые принесла, и обняла Кили дольше, чем это было необходимо. Она пригласила Капо и меня поужинать с ней и ее семьей, но я отказалась. Это было неловко, и чем меньше времени мы проводили вместе, тем лучше.

Я заметила, что парень, который был на вечеринке в доме Харрисона, тот, который пошел за Кили, был там. Кэш. Не похоже, чтобы Кили хотела быть рядом с ним. Он что-то ей говорил, а она игнорировала его слова. Когда ей приходилось отвечать ему, Кили отвечала отрывисто.

Все это время Капо держал свою руку, ту, что с татуировкой, на моей шее, и мои волосы прикрывали ее. Казалось, он делал это нарочно, но я не была уверена.

Я не могла вздохнуть спокойно, пока мы не вышли из театра. Ночь выдалась холодная, и снег валил как из ведра. На самом деле это было приятно, и мне не хотелось идти прямо домой. Это была первая зима, когда я не боялась, что буду стучать зубами от холода всю ночь.

Чтобы выиграть время, я предложила перекусить. Капо согласился. Мы шли по улицам, его рука все еще лежала на моей шее. Город был украшен праздничными украшениями. Тысячи огней были развешаны, Санта-Клаусы махали колокольчиками на углах улиц, а окна были украшены красивыми вещами, умолявшими, чтобы их купили.

Капо молчал почти весь вечер. Интересно, о чем он думает?

Я взглянула на Капо.

— Ты что-то притих.

— Во время бродвейского шоу многого не скажешь. — Дыхание вырвалось у него изо рта облачком.

Я слегка улыбнулась, и Капо притянул меня ближе. После того, как он это сделал, я почувствовала, как его хватка сжалась на моей шее, как будто Капо увидел кого-то, кого знал в прошлой жизни, кого он хотел избежать. Но когда я снова подняла на него глаза, он смотрел на меня.

Замедляя шаг, я остановилась у витрины. В витрине была кучка фарфоровых зверюшек. В центре сцены вращалось целое колесо обозрения, заполненное счастливыми маленькими животными на своих местах. Еще несколько маленьких фигурок двигались, вращаясь по кругу на земле, как на карнавале.

Слон держал голубой воздушный шар. Два жирафа летели на воздушном шаре. Тигр летел на самолете с шарфом на шее. Бегемот в балетной пачке держал розовую сахарную вату. Колотушка: Черный Волк с запрокинутой головой и синей бабочкой на носу.