Грязные новости (ЛП) - Шен Л. Дж.

— Спасибо, что пригласили меня, — говорит мама. Ее глаза цвета ледяной воды сверкают разными оттенками синего.

Не успеваем мы опомниться, как Роб робко присоединяется к нам перед тортом, потирая руку дочери, его улыбка такая ослепительно счастливая, что кажется сном. Миссис Хоторн стоит у него за спиной, смотрит вниз и теребит губу.

Джуд оборачивается и жестом приглашает ее подойти поближе.

— Энн, иди сюда и присоединяйся к объятиям.

Я снова хочу жениться на Конверс из-за ее огромного сердца. Одиночество не для неё. Она всех впускает.

— Конечно, мы пригласили тебя, мама, — наконец отвечаю я. — Ты член семьи. — И думаю, когда дело доходит до того, что имеет значение, она является таковой.

После того как стало известно, что Джеймс Таунли — мой отец, мама удивила меня, объявив, что остается в Нью-Йорке на неопределенное время, чтобы попытаться спасти то, что осталось от ее семьи. А именно, отношения с сыном. Она разорвала связь со своим очередным мальчиком во Флориде и сосредоточилась на реконструкции правления LBC.

Мы заставили некоторых инвесторов, которым не терпелось поцеловать Матиаса в зад, уйти в отставку и отказаться от своих акций, пригрозив рассказать обо всем дерьме, которое они натворили по пути, и я, наконец, вернул своих сотрудников. Теперь на LBC вы можете найти рекламу программ и гаджетов в сфере здравоохранения. Никаких презервативов или казино.

В течение последних шести месяцев мы с Джуд устраивали семейные ужины с мамой, Робертом, миссис Хоторн, Джеймсом Таунли и его «переделанной» хирургами женой, Фениксом, Эйвой — которая, кстати, начала встречаться с Фениксом — и Грейсоном. Мы готовим по очереди, а-ля программа «Званый ужин». И пока мы сходимся во мнении, что никто из нас не умеет готовить, и раз речь зашла о кулинарных способностях людей, я беру торт. И откусываю кусочек.

Сказать, что это странно — быть частью семьи, было бы преуменьшением века, но мы пытаемся заставить это работать.

Особенно сейчас, когда у Роберта все так хорошо. Его опухоль едва достигает нескольких сантиметров в длину, и врачи прогнозируют полное выздоровление. Он недавно переехал к миссис Хоторн наверх, и мы с Джуд заняли его квартиру. В данный момент мы ремонтируем ее.

В следующем месяце мы едем в Сирию на несколько недель. Джуд хочет помочь освещать то, что там происходит. А я хочу быть рядом с Джуд.

Если бы год назад мне кто-нибудь сказал, что я буду жить в Бруклине, то рассмеялся бы.

И если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я буду безумно влюблен, то поместил бы его в ближайшую психиатрическую лечебницу и выбросил ключ в океан.

Тем не менее, обе эти вещи случились, и, как ни странно, они не разрушили мою жизнь. Они спасли её.

Джеймс появляется позади меня и хлопает по плечу, шепча на ухо: «Горжусь тобой, сынок. Новобранец — чертовски хорошая добыча».

Я ухмыляюсь, мой взгляд все еще сосредоточен на моей невесте, которая одета в самое нелепое свадебное платье. Подол платья выкрашен в бледно-желтый цвет, что создает впечатление, будто его окунули в мочу Чака. Джуд говорит, что это напоминает ей мои записки — те, которые продолжаю писать ей сейчас, чтобы она никогда не забыла, как я к ней отношусь, даже когда плохо произношу эти слова вслух.

— Еще раз назови меня сыном… — шиплю я Джеймсу, как всегда. — И я переведу тебя в отдел маркетинга и попрошу обзвонить малый бизнес, чтобы убедить его разместить рекламу сантехники на LBC.

Он смеется.

— Позвони нам из свадебного путешествия.

— Только если ты пообещаешь не брать трубку, — поддразниваю я.

Джеймс сжимает мое плечо.

Почему этот жест кажется более реальным, чем любой момент, который я когда-либо делил с Матиасом?

Я смотрю через заполненную комнату, ища того, кто мог бы испортить момент. Я все жду встречи с ним, хотя он и не был приглашен. Если верить слухам, Матиаса нет в Штатах больше четырех месяцев. Хотя я никогда не утруждал себя проверкой этой информации. Нужно наплевать и не беспокоиться о злобных людях, лишающих тебя силы и цели — иначе они могут причинить тебе вред.

Берег чист.

Я беру свою невесту на руки и несу ее к лифту, в стиле медового месяца, по сути, бросая всех остальных. Она обвивает руки вокруг моей шеи, и мурлычет, говоря:

— Я слышала, что здесь повсюду камеры видеонаблюдения, так что не делай глупостей.

Поднимаю руку и показываю одно из камер средний палец, все еще держа Джуд, затем целую ее так глубоко и напористо, что у неё нет возможности сделать передышку до следующего утра.

На юге Франции.

В моей постели.

— Кажется, вы только что вернули свою сексуальность, мистер Тимберлейк.

Год спустя…

— Розовые конверсы, да? — Селиан ухмыляется, беря меня под руку, и мы шагаем к лифтам.

Теперь он на шестидесятом этаже — новый президент LBC, а я на шестом, помощник продюсера рядом с Блю. Кейт теперь директор новостей, должность, которую она заработала тяжелым трудом и полностью заслуживает.

Каждый вечер мой муж забирает меня из редакции, запечатывает мой ухмыляющийся рот горячим поцелуем на всеобщее обозрение и уводит к лифтам, где мы делимся всеми нашими мыслями и секретами, потому что с самого первого дня лифт — место, где все происходит между нами.

Зачем отказываться от привычки сейчас?

Двери открываются, и мы входим. Как только они закрываются, я шевелю пальцами ног в своих кедах.

— Давай остановимся «Le Coq Tail», прежде чем отправимся домой, — предлагает Селиан, уже приближаясь ко мне в крошечном пространстве.

— Конечно, я бы съела сэндвич с ростбифом, — говорю я, когда он прижимает меня к стене и поднимает за задницу, обхватив моими ногами свою талию.

— И что-нибудь выпьем в завершение долгого дня. — Селиан прикусывает мою нижнюю губу и втягивает ее в рот.

Стону не разрывая поцелуй и бесстыдно трусь о него. В последнее время я стала очень нуждающейся.

— Мне только еду.

— Хорошая мысль. Ты мне нравишься трезвой, когда я тебя трахаю.

— И когда я беременна, — говорю я.

— И когда ты… — он продолжает фразу, просовывая руку мне между ног и отодвигая трусики в сторону под юбкой.

Затем замирает и хмурится.

— Погоди, что?

— Розовые конверсы. — Я сдерживаю улыбку, перемещая взгляд к животу.

Селиан делает то же самое. Его глаза немного расширяются, а затем он сжимает мою задницу, по-видимому, для подтверждения того, что он все еще дышит.

Хорошо.

Мы говорили о детях только один раз, через несколько дней после того, как он сделал мне предложение.

— Думаю, что из меня выйдет неважный отец, но если ты хочешь детей, у нас будут дети, — сказал он мне тогда. — Черт возьми, если ты хочешь бешенства, мы заразимся им вместе. Повеселимся.

Я хотела подождать еще немного, прежде чем мы станем родителями, и принимала таблетки каждый день. Но потом, прошлой зимой, я совершила основную ошибку и начала принимать антибиотики для лечения синусита, не прибегая к дополнительной защите. Я была так поглощена работой, Селианом и папой, что даже не заметила, как пропустила три менструальных цикла.

Когда я, наконец, купила тест — Эйва даже шлепнула меня им по голове, прежде чем мы открыли его в туалете на пятом этаже — он дал положительный результат. В тот же день я пошла к гинекологу. Тот день был вчера.

Мой муж смотрит на меня с таким выражением, какого я никогда не видела на его лице. Взгляд искупления, благоговения и надежды. От того факта, что я тому причина, мне хочется пуститься в пляс и петь во всю глотку — хотя никто вокруг не заслуживает такого наказания.

— У меня будет дочь? — Селиан удивленно моргает.

— Технически, у меня. Но я могу согласиться на «у нас». Как бы ты отнесся к тому, чтобы назвать ее Камиллой?