Элизабет Лоуэлл - Сердце мое
— Как это здорово, что у тебя сохранились и хорошие воспоминания о детстве, — прошептала она. — Пусть и наряду с плохими…
Проводя губами по ее пушистым волосам, Кейн снова глубоко вздохнул. Но на сей раз он упивался не запахом шоколада, а пряным, тонким ароматом ее волос.
«Нежная, добрая, чувственная, — подумал он, целуя ее волосы, — и почему-то запуганная, робкая, чего-то все время боится. Лучше мне не забывать об этом. Иначе я никогда в жизни не прощу себе, если потеряю ее, не прощу, что позволил ей уйти от меня, просочиться, как тонкой струйке воды, сквозь мои пальцы…»
После печального опыта женитьбы Кейн вполне научился доверять своим эмоциям и инстинктам, а не бороться с ними, полагаясь лишь на разум. Кейн пока не знал, почему Шелли боится его любить, но в ее страхе он не сомневался. Он с явной неохотой разжал объятия и отпустил ее.
— Держи. — И он протянул ей завернутые сандвичи. — Это в рюкзак. Уверен, что ты сумеешь уложить все наилучшим образом.
Не подавая вида, Кейн краешком глаза все же следил за тем, как она пакует вещи. Шелли и впрямь делала это умело: тяжелое — вниз, на дно, что полегче и помягче — наверх. Неровные предметы она уложила ближе к той стороне рюкзака, которая не соприкасается со спиной. Уложив вещи в рюкзак, она тряхнула его легонько — посмотреть, выдержит ли он их путь по гористым склонам. Затем открыв его и увидев, что пакет с сандвичами оказался где-то внизу, под тяжелой жестяной банкой с кофе, она аккуратно переложила его в другое место. Все ее движения были просто-таки профессиональны — на редкость умелы, быстры и точны. Кейн невольно залюбовался ею. Сразу было видно, как часто собирает она свой рюкзак, как часто уходит с ним в горы.
«Заядлая домоседка? — подумал он про себя. — Да-да, конечно. А я тогда Наполеон… Пусть она сколько угодно говорит мне о своей безграничной любви к дому и цивилизации — я-то прекрасно вижу ее насквозь, она столько времени проводит на этих диких холмах».
И он хотел было снова поддразнить ее — настолько очевидно это явное несоответствие слов Шелли се же поступкам бросалось в глаза, — но вовремя одумался и решил не делать этого. Она ведь только-только, казалось, расслабилась, и из глаз ее исчезло выражение странного, боязливого напряжения. Он был бы последним дураком, если бы своими неумелыми шутками снова воздвиг барьер между ними.
Кейн знал множество своих «я», однако Кейна-ду-рака среди этих «я» явно не было. По крайней мере со времени развода.
— Давай я надену. — И он потянулся, чтобы взять у Шелли рюкзак.
— Да я сама… В конце концов, он для тебя слишком маленький…
— Дай-ка я погляжу на ремни…
И, взяв у нее рюкзак, он чуть расстегнул ремни — так, чтобы теперь небольшой рюкзак Шелли можно было надеть даже на его широкие плечи. Кейн надел его, расправил ремни и слегка повел плечами, чтобы основная тяжесть приходилась не на плечи, а на спину. Все быстрые, ловкие и умелые движения Кейна показывали, насколько привычным занятием было это для него — человека, привыкшего к гораздо большим тяжестям.
— Ну все, сидит вроде нормально, — обратился он к Шелли. — Можно идти. Иди вперед, а я за тобой.
Больше Шелли с ним не спорила. Она просто молча вышла из дома, с наслаждением окунаясь в золотисто-розовый закат — над землей уже царил прохладный вечер.
Но когда они вышли за пределы ухоженного садика Шелли, снова стало очень жарко. Сухая земля прогрелась — чуть ли не раскалилась за день так, что идти по ней сейчас было все равно что шагать по горячей открытой духовке. Впрочем, Кейн вполне этого ожидал — он успел пожить во многих пустынях, чтобы знать, насколько обманчивой в этом отношении оказывается под вечер густая чапараль. Земля под этими кустарниками была такой же сухой и жаркой, как если бы ее и впрямь не защищала от солнца никакая растительность.
— Дорога в никуда, — сказал он вслух. Шелли посмотрела на полосу вспаханной земли шириной около двадцати футов, окружавшую ее владения.
— Здесь на поверхности часто появляются нефтяные пятна, — сказала она. — В этих местах — я имею в виду в Лос-Анджелесе и его окрестностях — это в общем-то весьма обычное явление. Поэтому часто случаются пожары на дорогах. И ездить рекомендуется только в то время года, пока еще недостаточно жарко и сухо.
— А вообще хорошо бы здесь устроить как-нибудь большие гонки на мотоциклах, — пробормотал Кейн себе под нос.
— Устраивай, пока можешь, — отозвалась Шелли. — Жаркая и сухая погода стоит уже довольно долго, и в любое время пожарные могут запретить здесь ездить. И закроются эти холмы для мотоциклистов — любителей гонок…
— Но, как я понимаю, не для тебя, — отозвался Кейн.
— Для меня? Конечно, нет. Я ведь не курю и не развожу костров. Никто даже и не знает, что я вообще сюда хожу.
Узенькая дорожка, по которой они шли, привела их, к огромному разлившемуся по земле и играющему всеми цветами радуги нефтяному пятну. Теперь надо было внимательно идти по крохотной, едва различимой тропинке. Шелли легко прошла по ней, как показалось Кейну, даже не глядя под ноги. Видимо, она, привыкшая уходить из дома, чтобы побродить по гористым склонам, знала здесь каждый дюйм.
— Ну и что же, часто здесь случаются пожары? — спросил он ее.
— В смысле из-за пятен нефти?
— Именно.
— Ну, это как сказать. Правда, пока Бог милует. Некоторые дома стоят здесь уже больше десяти лет.
Кейн отвел глаза от густых зарослей, покрывавших гористые склоны, и посмотрел прямо на ряды богатых, роскошно отделанных домов, которыми были усеяны вершины холмов.
— Вообще-то огонь всегда поднимается кверху, — задумчиво произнес он.
— Ну, может, это и так, но только эти заросли, по-моему, не горели уже около ста лет.
Кейн не ответил ей. Нахмурившись, он посмотрел на дом Шелли. Дом, окруженный густыми зарослями, больше напоминавшими непроходимые леса, чем низкорослый кустарник. Густые, около двадцати футов в высоту, совершенно высушенные солнцем, в жаркое время года эти рыже-коричневые заросли несли в себе прямую угрозу дому Шелли — как и самой ее жизни!
— Странно, что ты не выбрала для своего дома уютную зеленую равнину, — задумчиво произнес он. — В любом случае это было бы куда как безопаснее.
— Но зато не так красиво, — возразила ему Шелли. — Там, внизу, виды почти такие же отврати тельные, как и воздух. А здесь, наверху, хотя бы мож дышать… По крайней мере большую часть времени.
— Любишь просторы, как я погляжу? И терпеть можешь замкнутых пространств…
Шелли промолчала.
Из зарослей рядом с нефтяным пятном взлетела, громко хлопая крыльями, стая диких голубей. Быстрые, стремительные, изящные, эти серо-розовые птицы негромко кричали, покидая темный овраг, склоны которого были слишком крутыми, чтобы туда осмелился сойти человек. Еле заметная тропа, по которой он шли, привела их к стене чапарали высотой с двухэтажный дом. Шелли как ни в чем не бывало соскользнула куда-то вбок — прямо в густые, а местами и довольно колючие заросли.
