Крис Манби - Тайная жизнь Лизы
– Я думаю, что там все будет дерьмо, – сказал Брайан, когда мы поднимались по ступеням главного входа в Тейт галерею.
В холле галереи под великолепным сводчатым потолком гудели туристы и любители искусства. Я заметила, когда мы проходили первый зал, что в магазине народу было больше, чем в музее. Ряд великолепных скульптур, стоящих в прохладном белом зале, кончался гигантским подсвеченным крестом. Он был такой же, как и крест, устанавливаемый в баптистской церкви в Балхэме на Рождество, но этот находился в Тейт галерее и, очевидно, представлял собой произведение искусства.
Мы с Брайаном медленно шли по залу, задерживаясь на мгновение у каждой скульптуры. Брайан даже погладил округлости скульптуры Генри Мура, что заставило одну из служительниц галереи вскочить в негодовании со стула.
– У вас руки влажные, а это может повредить скульптуре, – объяснила женщина в музейной униформе.
– Не думаю, что это сильно повредит большей части того, что здесь выставлено, – усмехнулся Брайан, когда служительница удалилась на безопасное расстояние. – А где настоящая живопись? Все здесь напоминает мне шедевры, которые лепит мой племянник в классе для отстающих.
Мы перешли к постоянной экспозиции, к картинам Тёрнера. Брайану нравились морские пейзажи, но он сказал, что Тёрнер не умел рисовать людей. Ему больше нравились прерафаэлиты, и я даже приревновала его к бедной утопленнице Офелии, лежавшей в цветах, когда Брайан сказал, что, по его мнению, это – самая красивая женщина, когда-либо изображенная на картине. Но даже она не задержала надолго внимание Брайана, и мы скоро опять вернулись в гулкий зал, с которого и начали свой краткий экскурс в мир искусства.
– Это не твоя секретарша? – неожиданно спросил меня Брайан.
Я сначала не могла понять, о чем он говорит. Только через некоторое время я сообразила, что Брайан считает, что у меня на самом деле есть секретарша.
– Где? – взволнованно спросила я.
– Вон там, у картины, с двумя типами семидесятых годов.
Два типа семидесятых годов были Оззи Кларк и Селия Биртвелл, увековеченные Дэвидом Хокни вместе со своим любимцем на картине «Мистер и миссис Кларк и кот их Перси». Секретарша, про которую говорил Брайан, была, очевидно, моя соседка по прежней квартире Сима, но, когда я посмотрела в полуосвещенную нишу, я ее не увидела. Но зато я увидела Ричарда. Ричарда, моего ухажера. Он стоял прямо перед Хокни и задумчиво постукивал себя по губе, рассматривая картину.
Я потянула Брайана за скульптуру Генри Мура, которую он трогал рукой.
– Это она? – невинно спросил он.
– Я ее не видела, – пожала я плечами. – Не хочешь пойти сейчас в Музей естественной истории? Я слышала, у них замечательная выставка личинок.
– Мы же еще не были на выставке номинаций на приз Тёрнера, – возразил он.
– Но ты сам сказал, что это все дерьмо. Что тратить зря время.
– Конечно, – сказал Брайан, сдаваясь. – Но надо поздороваться с твоей секретаршей, прежде чем мы уйдем…
– Я не видела ее. Ты, должно быть, ошибся.
– Нет. Я точно не ошибся. Видишь! Вот она.
На этот раз я посмотрела на нишу, из которой холодно взирали мистер и миссис Кларк, и действительно увидела Симу. Видимо, когда я смотрела на нее до этого, ее заслонила толпа людей, тайком фотографирующих картины. И Ричард тоже был там. Мой парень. И Сима держала его под руку!
Я пыталась ничем не выразить свое удивление и нырнула назад за Генри Мура, чтобы взять себя в руки и найти путь к отступлению. Неожиданно дыра в диафрагме обнаженной женской фигуры перестала казаться мне великолепным приемом.
– Я был прав? – спросил Брайан.
– Да, ты был прав. Это Сима. Но она с кем-то. Я его никогда не видела, – добавила я торопливо. – У нее, наверно, свидание. Мне кажется, что не надо подходить и мешать. Ей вполне хватает меня в офисе.
– Да просто поздороваться, – возразил Брайан. – Мы ж не собираемся играть в жениха и невесту.
– Не думаю, что она сильно расстроится, если узнает, что я оставила ее в покое.
– Конечно, но разве тебе не интересно узнать, с кем находится твоя собака, пока она на свидании?
– Я уверена, что с собакой все в порядке, – сказала я, беря Брайана под руку, словно в ответ на Симин захват моего мужчины. – Пойдем.
– Мы не можем уйти. Они идут к нам.
К моему полному ужасу, они действительно направлялись к нам. Сима и Ричард кончили разглядывать картину и двигались в нашем направлении, хотя, по-видимому, они еще не заметили нас с Брайаном.
– Посмотри на это, – сказала я, падая на колени за скульптурой Генри Мура и увлекая за собой Брайана. – Ты когда-нибудь рассматривал близко кусок гранита?
– Лиза? Ты что? – спросил он раздраженно, отряхивая колени и пытаясь выпрямиться.
– Брайан, я не хочу испортить свидание своей секретарше, – прошипела я, притягивая его поближе к полу.
Я стала внимательно исследовать пятна слюды в основании скульптуры обнаженной женщины. Все будет в порядке, если Ричард не остановится, чтобы рассмотреть эту скульптуру. Через отверстие в диафрагме я видела, что он проходит мимо, явно заинтересованный экспонатом в другом конце зала. Но они прошли так близко, что мы с Брайаном отчетливо слышали их разговор, то есть мы слышали, как Сима хихикает, словно безмозглая барышня восемнадцатого века, в то время как Ричард объяснял ей основы искусства.
– Композиция «Мистер и миссис Кларк» особенно интересна, – говорил он ей. – Обычно сидит женщина, но на картине Хокни сидит мужчина. И его прямой, вызывающий взгляд становится ясен, когда понимаешь, что он, вероятно, знает о том, что художник спит с его женой.
– Неужели? – ахнула Сима.
– Да. Селия Биртвелл была, наверно, единственной женщиной, которая спала с Хокни. И это разбило сердце бедного Оззи Кларка.
– Измена – страшная вещь, – заметила Сима, и, хотя из-за Генри Мура я ничего не видела, я легко могла себе представить, как она для пущего эффекта хлопает ресницами.
– Похоже, ее парень кое-что понимает в искусстве, – сказал Брайан, когда мы выпрямились, а Сима с Ричардом исчезли в зале, где была выставка работ на приз Тёрнера. Они все еще шли под ручку.
Конечно понимает. А как же получилось, что Ричард никогда не ходил со мной в художественную галерею и не демонстрировал свои способности в толковании культуры?
– Ты ведь тоже разбираешься в искусстве, да, Брайан? – спросила я. Неожиданно мне захотелось убедиться в том, что все, что может делать Ричард, Брайан делает лучше.
– Не вижу в этом особого смысла. Особенно в современном искусстве. Разве что как вложение средств. Один раз мой друг купил в Париже неподписанный набросок. Оказалось, что это Моне. Заработал на этом только так, – сказал он, щелкнув пальцами.
