Ирина Токарева - Темная Душа
- Тебя что-нибудь кроме мужчин интересует, Кэт? - рявкнула Мэри и в сердцах шмякнула косметичку об пол. Содержимое ее рассыпалось по мрамору, - Оставь меня в покое!
Кэт подошла к входной двери, глянула сквозь стекло на улицу. Ведущая к воротам дорожка пустовала. Достав из кармана мобильник, она набрала Джерри. Его телефон не отвечал.
Окончательно сбитая с толку, Кэт отправилась в мастерскую - работать. Капель крови на полу в вестибюле она не заметила.
Глава 12.
Шотландия, XIX век.
Опять она стояла, тише мыши, подслушивала, подсматривала. Ненавидела себя за это. Старалась ничем не выдать свое присутствие, пряталась в портьере, драпирующей дверь. И за это тоже себя ненавидела. Ненавидела, потому что потеряла всякое мужество. Не могла собраться с духом. Тряслась. На глазах кипели слезы. У нее будто отняли всякие права на него. Она утратила возможность смело входить к нему, когда только заблагорассудится. По любому поводу.
Сын метался по комнате. Хрипел, кашлял. И плакал. Она не верила самой себе - Лайонел плакал. Ей казалось, он рожден смеяться, и только. Придя домой, он прошел мимо, не остановился и не оглянулся. Вот теперь, она слышит, он говорит с кем-то. Что-то шепчет. Она тихо заглянула в комнату - сын стоял на коленях у кровати, и, уставившись на распятие, вырезанное в кроватной спинке, горячо молился.
- Больше никогда... Никогда... Клянусь, - донеслись до нее отрывочные фразы.
Элеонора собралась с духом, постучала.
Сын возник перед ней со свечой в руке.
- Мама... Что ты?
Мать подавила стон. Едва не лишилась чувств при виде его изуродованного лица. Но сумела улыбнуться.
- Что случилось, сынок?
- Мама, - Бойс смотрел сквозь нее. - Не спрашивай ни о чем. Сам расскажу. Позже.
Он повернулся и ушел, прикрыв дверь.
Элеонора тоже ушла.
Ночью, пролежав без сна несколько часов, Элеонора вернулась к комнате сына. Ничего не поменялось.
- Прости, Господи, - неслось из-за приоткрытой двери, - Прости. Дай сил не делать. Не оставляй, Господи...
Бойс приоткрыл один глаз и, жмурясь от бьющего в окно яркого солнца, взглянул на мать, которая легонько тормошила его за плечо.
- Сынок, проснись, я принесла тебе завтрак, - прошептала она. Он почувствовал, как лба касается прохладная ладонь.
Бойс сел, поморщился от боли. Вчера он забыл раздеться, до утра проспал в мокрой окровавленной рубашке. За ночь хлопок высох, пристал к ранам, оставленным на коже хлыстом Милле. От движения они вскрылись и закровоточили.
- Тебе надо раздеться, - мама подкатила к кровати столик на колесиках, на котором был сервирован свежий завтрак. - Поешь сначала, а потом мы обработаем раны.
Он заметил, что она старается не смотреть ему в лицо. Бойс потрогал щеку, нащупал грубый рубец, налитый болью. Ну и отвратный видок у него... Бедная мама.
- Я не голоден, мама, спасибо, - прохрипел Бойс, отстраняя тарелку с овсянкой. - По крайней мере, не сейчас.
- Тогда выпей чая, Лайонел.
- Хорошо. Который час?
- Далеко за полдень, - мама налила чай, подала чашку сыну, - Ты всю ночь бодрствовал. Не мудрено, что проспал почти до вечера.
Бойс сделал большой глоток, почувствовал себя лучше. Окно в комнате было распахнуто, со двора доносилась отборная гэльская брань.
- Отец вернулся? - спросил он.
- Да, - мама присела на краешек его постели, - приехал раньше обычного, в дурном расположении духа, уже три часа распекает прислугу. Дела в поместьях на Равнине идут скверно, арендаторы упираются, задерживают выплаты за землю. Урожай в этом году скудный. Отец зол. Дня через два он снова уедет и будет отсутствовать с полмесяца. Пока он дома, тебе не стоит показываться ему на глаза.
- Понимаю, - Бойс без особого удовольствия выслушал очередное заковыристое ругательство, которым отец снизу награждал кого-то из слуг, - Скажи, куда мне уйти и я уйду.
- Никуда уходить не надо, - вымученно улыбнулась Элеонора, - я уже придумала, где тебя спрятать. В северном крыле много комнат - выбирай любую, она тот час же будет вычищена для тебя.
- Но северное крыло заброшено.
- Тем лучше для нас, сынок - отец туда не наведается! Мы не будем отмыкать северный холл, чтобы не вызвать подозрений. Большие двери останутся запертыми, а ты пройдешь в комнату потайным коридором. Отдыхай, выздоравливай, рисуй, только не шуми. Все нужное тебе будет приносить Харриет. Отцу я скажу, что вы с Джоном выехали в Инвернесс развеяться на недельку.
- Ладно, - Бойс передал матери пустую чашку. Он чувствовал глубокую апатию. Плевать он хотел на то, что придется прятаться от отца, ночевать в северном крыле, где больше века никто не жил (МакГреи закрыли его после того, как в тех комнатах младший брат зарезал старшего в разгаре спора за обладание хорошенькой служанкой). Даже новость, что в их родовом поместье, оказывается, есть секретный коридор, не произвела на него впечатления.
- Я хочу, чтобы мне приготовили комнату в боковой башне, окна которой выходят в сад, - сказал он, - попроси, чтобы туда перенесли картину Милле.
Бойс вылез из старинной, в форме плывущего лебедя, ванны, замотался в простыню, перебрался на широкую кровать. На каменном подоконнике его новой спальни оплывали свечи. Заметить из сада эти мерцающие огоньки было невозможно - их прятал растущий перед самым окном ветвистый вяз. Сквозь полудрему, вызванную долгим лежанием в теплой воде с парой капель лавандового масла, он услышал, как в комнату вошла Харриет.
- Спит мой мальчик? - спросила она громко.
- Нет, - пошевелился Бойс, - я жду тебя, Харриет.
Харриет, холеная и дородная, словно молочная коровушка, поставила на тумбу глиняный горшок, который принесла с собой.
- Ишь, запеленался, словно младенчик. А ну, выпутывайся! - скомандовала она.
Бойс послушно выпростал руки, освободил от простыни грудь и живот.
- Иисусе, - охнула Харриет, наклоняясь над ним. На Бойса пахнуло молоком, пудингом и ванилью, - Что с тобой стряслось, сокровище мое?
- Немного поранился.
- Немного? Не скажи! Кнут погулял по тебе вдоволь. Кто он - душегуб, что отвел на моем мальчике черную душу?
- Не твоего ума дела, Харриет. Я получил по заслугам.
- По заслугам? Ох-ох. Не говори, что покусился на женушку пастуха и схлопотал по хребту. Кажется, только вчера меняла тебе штанишки, а сегодня, смотри, как заговорил - не твоего ума дела, Харриет! Лучше бы спросил совета, чьих дочек и женушек не стоит трогать. Я бы тебя просветила: конюха, ибо ревнивец и может вилами шурануть. Деревенского трубочиста, ибо хоть тихоня и добрый пьяница, но мстителен, забьет мусором каминную трубу и не заметишь, как задохнешься...
