Кэти Регнери - Красавица и ветеран
Как и многие ампутанты, Ашер сталкивался с фантомными ощущениями. Ему часто казалось, будто ниже локтя у него по-прежнему есть рука, и когда по инерции он пытался ею что-либо сделать, то в очередной раз вспоминал, что оставил ее на операционном столе в Кадагаре.
Незримое присутствие Саванны преследовало его, как фантомная боль. Как она лежала в постели с ним рядом. Как она жила в его сердце. Как улыбалась ему, как стремилась к нему своим телом, как признавалась, что влюбилась в него. Как ее взгляд наполнялся любовью, когда она на него смотрела. Он старался, но не мог убедить себя в том, что это было притворством. Несмотря на все шокирующие доказательства, его сердце сопротивлялось голосу разума. Ему не хватало ее точно так же, как не хватало руки – словно нечто, принадлежавшее ему, в один кошмарный, жестокий момент оказалось от него оторвано.
Несмотря на все, Ашер по-прежнему страстно любил ее – и ненавидел себя за это, потому что теперь, когда он понял, чем на самом деле являлись их отношения, любить Саванну было небезопасно и глупо. Как бы сильно ему не хотелось простить ее, он, увы, больше не доверял ей.
***
– Ашер, все заживает просто отлично, – сказал полковник Маккафри, осматривая его лицо. – Мне нравится, как быстро спадает отек. Думаю, к следующему этапу можно будет перейти на несколько дней раньше. Завтра я проверю расписание операционной. Поглядим, получится ли найти для тебя окно.
Ашер кивнул.
– Я слышал, ты помогаешь некоторым нашим пациентам, которым недавно ампутировали конечность и которые учатся с этим жить.
– Я знаю, каково им, сэр. Вернуться в никуда. И вот так выглядеть.
– Судя по тому, что мне рассказывали, ты нашел к этим ребятам верный подход. Не думал заняться этим более плотно?
– В каком смысле, сэр?
– Поработать за деньги или стать волонтером. Рассказывать свою историю, предлагать поддержку. А если подтянешь медицинскую базу, то, возможно, сможешь даже получить диплом, который не успел получить в университете Хопкинса.
Ашер вынужден был признать, что ему нравилось работать с новыми пациентами клиники. Он был в уникальном положении, поскольку мог понять этих молодых, отчаявшихся парней.
– Я подумаю, сэр.
– Прости, если выхожу за рамки, Ашер, но ты кажешься немного подавленным. Когда мы встречались в июне, ты упоминал одну юную леди.
Ашер отвернулся.
– Все сложно, сэр.
– И ты из-за этого переживаешь. – Врач сделал глубокий вдох. – Я читал ту статью, Ашер.
Ашер неловко поморщился, чувствуя, как щекам становится жарко.
– Я тебя понимаю. Там есть на что злиться.
По-прежнему глядя в сторону, Ашер кивнул.
– Писатель из нее так себе, но вот сама история… Не знаю. У меня сложилось впечатление, что вы, ребята, крепко влюблены друг в друга.
Ашер проглотил выросший в горле ком и наконец-таки поднял глаза на врача.
– Я люблю ее. Бóльшую часть времени мне хочется убить ее, но я люблю ее. Я просто не знаю, что с нею делать.
– Ох уж эти женщины… Не дают нам покоя. Но вот убивать их лучше не надо. Ты пробовал поговорить с ней? Теперь, когда шумиха утихла.
– Я старался сконцентрироваться на своем пребывании здесь.
Маккафри кивнул.
– Понимаю. Как и то, почему ты больше не хочешь ее видеть. Она назвала тебя страшилищем.
– Она этого не писала, сэр.
– Ах вот как?
Ашер моргнул, осознав, что, не раздумывая, кинулся на ее защиту.
– Ну, по крайней мере, так она утверждает.
– Хм. Полагаю, тебе есть над чем поразмыслить, Ашер.
– Думаю, да, сэр.
– Можно сказать тебе одну вещь?
Ашер кивнул.
– Ты столько лет приезжал сюда на осмотры, и никогда нам не удавалось уговорить тебя попробовать новый протез или пройти через повторные операции. И вот внезапно ты возвращаешься. Хочешь новую руку, хочешь поработать над своим лицом. Что до статьи… Да, это история любви пополам с унижением. Но пойми, та девушка изменила тебя – и к лучшему. Благодаря ей ты снова почувствовал вкус к жизни. Мы не всем подряд разрешаем изменить себя, а только особенным людям. И если ради нее стоило измениться, то, возможно, она стоит и того, чтобы поговорить с ней.
– Спасибо, сэр.
Маккафри встал, Ашер последовал его примеру и, протянув правую руку, испытал прилив гордости, когда смог твердо ответить на рукопожатие своего врача.
– О, Ашер, и еще… – проговорил Маккафри, когда Ашер повернулся, чтобы уйти.
– Да, сэр?
– Я поискал ее фотографии в интернете. Симпатичная она штучка. Если для тебя она не годится, то, думается мне, надолго в одиночестве она не останется, а? – С этими словами он усмехнулся и, усевшись обратно за стол, немедленно переключил внимание на разложенные перед ним бумаги.
Закрыв за собой дверь, Ашер остановился посреди маленькой приемной, и его здоровая рука сжалась в кулак. Стоило ему представить Саванну с кем-то другим – не с ним, – как он пришел в такое отчаяние, в такую ярость, что захотел что-нибудь расколошматить. Он по-прежнему не понимал, что делать, но невыносимо тосковал без нее, и пусть разговаривать с ней он был еще не готов, однако меньше всего ему хотелось узнать, что она начала забывать его.
***
– Ашер! – Трент Гамильтон был удивлен, однако явно обрадовался его неожиданному звонку. – Как вы? Мы с отцом пьем теперь только тот бурбон, которым вы угощали меня у себя дома.
– Рад, что смог приобщить тебя к классике. – Было до странного приятно слышать в голосе Трента тягучий домашний акцент. – Полагаю, тебя можно поздравить?
– Да, сэр. Я теперь женатый человек.
– Мои поздравления, Трент. Как Скарлет?
– Прекрасно. Мы неделю пробыли на Мауи и отлично провели время.
– Рад за вас.
Ашер замолчал. Почувствовал, как по виску скатилась капелька пота.
– Хм, Ашер… не хотите узнать о Саванне?
Еще одна долгая пауза. А потом он услышал свой хриплый голос:
– Как она?
– Ну, сэр, какое-то время после вашего отъезда ей было не очень-то хорошо. Она не вставала с кровати. Не ела. Спала не по часам. Похудела и всегда ходила с опухшим лицом. Скарлет кое-как уговорила ее выйти на прогулку на свежий воздух.
Сердце Ашера дернулось при мысли о том, как она несчастна.
– Ты сказал «какое-то время». А сейчас?
– Сейчас ей намного лучше. Как только она начала писать книгу…
– Саванна пишет книгу?
– Угу. Ее неделями доставали всякие журналисты и издатели, и в конце концов с одним из них она договорилась.
Его нутро точно кислотой обожгло яростью. Она попереживала всего неделю, а потом – очевидно, уже жалея о своем поспешном решении отказаться от должности в «Финикс Таймс» – заключила контракт на книгу. Проклятье. Она оказалась именно такой бездушной, как он боялся.
