Рэйчел Гибсон - Смотрите, Джейн забивает!
Той ночью по телевизору она наблюдала за матчем между «Чинуками» и «Койотис». Сквозь решетку маски на нее смотрели голубые глаза Люка, такие же холодные и жесткие, как лед, на котором он играл. Когда он не проклинал воздух перед своими воротами, его губы сжимались в суровую линию.
Люк поднял глаза, и камера поймала в них злость. Он был не в своей тарелке. Его личная жизнь влияла на его игру, и если у Джейн еще таилась какая-то скрытая надежда на то, что она сможет исправить ситуацию между ними, эта надежда умерла.
Все закончилось на самом деле.
Счастливчик заработал три штрафа, изливая свою злость на каждого, кто оказывался достаточно глуп, чтобы приблизиться к его вратарской площадке.
- В чем дело, Мартино́? – спросил форвард «Койотов» после первого нарушения. – У тебя что, месячные?
- Поцелуй мою волосатую задницу, - ответил Люк, цепляя парня за конек и сбивая с ног.
- Ты кретин, Мартино́, - сказал тот, растянувшись на льду и глядя снизу вверх. Раздался свисток, и Брюс Фиш отправился на скамейку штрафников вместо вратаря.
Люк взял бутылку и плеснул водой в лицо. К нему подъехал Марк Бресслер.
- У тебя проблемы с тем, чтобы держать себя в руках? – спросил капитан.
- Какого хрена ты так думаешь? – Вода капала с лица Люка и его маски. Джейн не было в ложе прессы. Ее даже не было в этом штате, но он не мог выкинуть ее из головы.
- Вот какого хрена я думаю, - Бресслер ударил Люка по плечу своей большой перчаткой. – Попытайся больше не зарабатывать нарушений, и мы сможем выиграть этот матч.
Он был прав. Люку надо было сконцентрироваться на игре, а не на тех, кто был или кого не было в ложе прессы.
– Больше никаких глупых штрафов, - согласился он. Но через несколько минут зацепил игрока противников за голень, и «койот» свалился как подкошенный.
- Разве это больно, котик? - сказал Люк, глядя на парня, схватившегося за ногу и корчащегося на льду. – Вставай, и я покажу настоящую боль.
Раздался свисток, и мимо проехал Бресслер, качая головой.
В раздевалке после игры была более подавленная атмосфера, чем обычно. «Чинуки» забили две шайбы в конце третьего периода, но этого оказалось недостаточно. Они проиграли со счетом 3-5. Спортивные журналисты из Феникса бродили по раздевалке в поисках каких-нибудь комментариев, но все игроки были не особо разговорчивы.
Отец Джейн перенес сердечный приступ, и «Чинуки» чувствовали ее отсутствие. Люк не верил в эту историю с приступом и был удивлен, что она убежала, поджав хвост. Это было не похоже на ту Джейн, которую он знал. Хотя, опять же, он на самом деле совсем не знал ее. Настоящая Джейн лгала ему и использовала его, и сделала из него дурака. Она знала о нем такое, чего он не хотел бы прочитать в газетах. Она знала, что он использовал лед для своих коленей, и что они не были в порядке на все сто процентов.
Он был идиотом. Какого черта он позволил маленькой журналистке с вьющимися волосами и острым языком войти в его жизнь? Она ведь ему даже не нравилась поначалу. Как он умудрился так сильно влюбиться в нее? Она перевернула его жизнь вверх тормашками, и теперь ему надо было найти способ выкинуть Джейн из головы. Чтобы вернуть свою способность концентрироваться. Он может сделать это. Он побеждал прежде и побеждал более страшных демонов, чем Джейн Олкотт. Люк считал: все что ему нужно - это решимость и немного времени. Дарби сказал команде, что Шарки не вернется на работу до следующей недели.
Неделя. Теперь, когда Джейн физически исчезла из его жизни, Люку не должно было потребоваться много времени, чтобы выбросить ее ко всем чертям из своей головы и мыслями вернуться к игре.
И неделю спустя он оказался прав. Во всяком случае, частично. Он снова был в ударе. Вернулся к мастерству вместо грубой силы, подогреваемой эмоциями. Но потерпел неудачу в попытках полностью выкинуть Джейн из головы.
В тот день, когда команда вернулась в Сиэтл, Люк чувствовал себя израненным внутри и снаружи. Он хотел просто сесть на диван и растечься по нему. И бездумно смотреть телевизор, пока Мари не придет из школы. Может быть, они бы сходили куда-нибудь и расслабились за ужином.
Ему следовало подумать получше. Как всегда с его сестрой. Вот все нормально, а через мгновенье - спокойная жизнь катится ко всем чертям. Только что Мари рассказывала ему о своем дне в школе, а затем сняла большую, громоздкую толстовку. Челюсть Люка упала, когда он увидел обтягивающую футболку и грудь, которая оказалась намного больше, чем когда он оставил сестру дома неделю назад. Не то чтобы Люк обращал внимание на такие вещи, но не заметить разницы было невозможно.
- Что это на тебе?
- Моя футболка из «Биби».
- Твоя грудь намного больше, чем была на прошлой неделе. Ты надела лифчик с подкладками?
Мари сложила руки на груди, как будто Люк был извращенцем.
- Это аква-бра.
- Ты не можешь носить это вне квартиры! - Он не мог позволить ей выйти на улицу с грудью, которая так и норовила вывалиться наружу.
- Я надевала его в школу всю последнюю неделю.
Твою мать! Он мог поспорить, что все парни в школе смотрели только на ее грудь. Всю неделю. Пока он был на играх. Иисусе, его жизнь была дерьмом. Наполненным доверху баком дерьма.
- Спорю, что парни в твоей школе по-настоящему здорово развлеклись, пялясь на твои буфера. А ты можешь поспорить, что они не очень хорошо думали о тебе.
- Буфера, - задохнулась Мари. – Это отвратительно. Ты так противно ведешь себя со мной. Ты всегда говоришь гнусные вещи.
Буфера – не плохое слово. Разве не так?
- Я говорю тебе, что думают парни. Если ты появляешься в огромном лифчике с подкладками и с выпадающей оттуда грудью, они думают, что ты вульгарна.
Мари посмотрела на него, как будто он был чудовищем, а не ее братом, который хотел защитить ее от маленьких извращенцев в школе.
- Ты больной.
Больной?
- Нет, я не больной. Я просто пытаюсь сказать тебе правду.
- Ты мне не мама и не отец. Ты не можешь указывать, что мне делать.
- Да, ты права. Я не твой отец и не твоя мать. И я также, может, не лучший из братьев, но я все, что у тебя есть.
Из ее глаз потекли слезы, размазывая макияж.
- Я ненавижу тебя, Люк.
- Нет, не ненавидишь. Ты просто брыкаешься, потому что я не хочу позволить тебе разгуливать повсюду в лифчике с подкладками.
- Спорю, тебе нравятся женщины, которые разгуливают в таких лифчиках. - На самом деле, у него развились любовь и страсть к маленькой груди. - Ты ханжа, Люк. Могу поспорить, твои подружки носят лифчики с подкладками.
Из всех женщин, что он знал, единственная, которая пленила его, не носила лифчик. Люк спросил себя, что это говорило о нем? Он пытался не тревожиться насчет этого, но его это тревожило. Его бак с дерьмом наполнился еще чуть-чуть.
