Любовь на грани смерти - Юлия Гойгель
Разница со старшей сестрой, Кирой, восемь лет, поэтому мои вещи, которые я носила в её возрасте, морально устарели. К тому же обе сестры на голову выше меня и обладают гораздо более пышной грудью. Им покупают всё новое. А вот мне, до класса пятого, даже бельё доставалось от дочки соседки, хотя та была полнее меня. Но мама аккуратно всё ушивала.
— Значит, Дима сказал правду, — выдыхает мама вместо приветствия.
Замечаю, как одновременно морщатся Стас с Леоном. Наверное, не хуже меня понимают, какую правду мог рассказать Дмитрий Анатольевич.
Мне двадцать шесть лет, а меня сейчас будут отчитывать, как шестнадцатилетнего подростка! Пусть это произойдёт хотя бы не на глазах обоих мужчин. Хорошо, что Влад в последнее время уезжает после работы к собственной матери.
— Мама, дядя Олег, — так я обращаюсь к отчиму. — Давайте перейдём в мой кабинет…
— Твой? — идёт в наступление мама. — Каким местом ты его заняла, дочь моя?! Так отплатила Диме за всё, что он для тебя сделал!
— Присядьте, — пытается вернуть маму к более вежливому общению Леон. — Вы всё же не наедине со своей дочерью.
Теперь мама смотрит на него. И по её взгляду я понимаю и то, что дядя Дима проинформировал мою семью о национальности Бесова. Представители пуштунской народности, к которой относится отец Леона, имеют европеоидные черты лица. Среди них часто встречается зелёный, серый и даже голубой цвет глаз и не чёрный, а тёмный волос. И достаточно высокий рост, в отличии от тех же узбеков и таджиков, живущих рядом.
Я не заметила сходства Леона с Ангелиной Руслановной, но, одетый в брюки и рубашку, с короткой стрижкой и небольшой бородкой, мужчина не является ярким представителем восточных кровей. В глаза может броситься лишь очень смуглый цвет кожи, но это почти ни о чём не говорит.
Впрочем, маме было достаточно слов Дмитрия Анатольевича. Между Леоном и Стасом она быстро определяет кто есть кто, но, заметно теряется, глядя на Бесова. Я догадываюсь, что она надеялась увидеть невысокого худенького мужичка, похожего на одного из владельцев дешёвого магазина одежды, где я в последнее время закупалась. Мощная фигура Леона, я уже не говорю о Стасе, несколько остужает праведный гнев родительницы.
К тому же Леон старше меня на восемь лет. Ему тридцать четыре, а моей маме — сорок шесть. И он никак не смотрится её возможным сыном. А его прямой и тяжёлый взгляд из любого выбьет всю уверенность.
— Лиза, это наши семейные дела и нам лучше поговорить наедине, — соглашается мама и подталкивает отчима к дверям. Я тоже встаю из-за стола.
— Лиза, сядь, — мягко произносит Леон. Я уже хорошо знаю эту интонацию в его голосе. Она означает, чтобы я близко не думала его ослушаться. Но смотреть мужчина продолжает на моих родственников. Указывает рукой на диван и сам откидывается на стуле, отстраняясь от стола. Повторяет приглашение. — Присаживайтесь. Меня зовут Леон Русланович, и я генеральный директор компании, в которой работает ваша дочь. Так как она достаточно давно перешагнула порог совершеннолетия, я понимаю, что вы без предупреждения пришли к ней прямо на рабочее место по очень важному поводу. Естественно, меня волнуют все вопросы, которые касаются наиболее ценных для меня сотрудников.
Мама сникает ещё больше, а я медленно перевожу дух. Может, не всё так страшно, как мне показалось вначале.
— Дмитрий Анатольевич, на которого, я так понимаю, вы ссылаетесь, совершил непростительный проступок в делах нашего производства. Так как компания полностью принадлежит моей семье, мы понесли убытки в достаточно крупном размере. Я не вижу смысла нашего дальнейшего с ним сотрудничества, — спокойно продолжает Леон. — Вы это хотели узнать?
— Вы не спите с моей дочерью? — лепечет мама.
— Я никогда не предлагал должности женщинам, с которыми занимался сексом, — тем же ровным голосом чеканит Бесов. — Ваша дочь не стала исключением. Но, так как вы задали вопрос прямо, значит готовы к такому же прямому ответу. Я не только сплю с вашей дочерью каждую ночь, но и занимаюсь с ней сексом.
Позже мне расскажут, что сами афганцы никогда не отвечают прямо на любой вопрос. Они могут вам выдать тонну текста, но это не будет прямым ответом на вопрос. И распространённое, в том числе и в Афганистане "Ин ша Аллах" — которое переводится дословно "если Бог пожелает" или "если на то есть воля Божья" совсем не означает положительный ответ. Это скорее наше русское "нет", чем "да". Произнеся его, человек вам ничего не обещает, как думают многие. Наоборот, он снимает с себя всю ответственность за происходящее. Получится, значит, получится. А не получится, значит на то была воля свыше.
Так же в Афганистане не принято прямо говорить, шутить или подкалывать друг друга на любую тему, связанную с сексом. Это полное «табу» даже между близкими мужчинами-партнёрами. Излишне напоминать, что женщина там просто не может заговорить с чужим мужчиной. Впрочем, как и он с ней. Что там говорить, даже смотреть друг на друга запрещается. Глаза в пол — это первое правило, которое мне придётся чётко усвоить.
Свободная Америка быстро научила Стаса вольным шуткам, но я давно заметила, что Леон не приветствует подобной манеры разговора. Даже, если шутки его двоюродного брата направлены не в мою сторону.
Пока мама хватает ртом воздух, просыпается отчим и не находит ничего лучше, как возмущённо добавить:
— Вы с Лизой сожительствуете?!
Я замечаю, как мысленно стонет Стас. Если и его проняло, значит ничем хорошим этот разговор не закончится.
— Отчитываться я буду лишь перед отцом или опекуном Лизы. Вы её не удочерили, поэтому не являетесь ни тем, ни другим. Но, так как она живёт в моём доме, я несу за неё полную ответственность, — любезно поясняет Бесов.
Мама толкает дядю Олега в бок и тот как можно увереннее оповещает:
— Лиза сегодня же вернётся домой!
— Зачем? — искренне удивляется мой босс. — Она одета, обута, накормлена. И силой её никто ни к чему не принуждает. Что ей делать в вашем доме, если она не находится под вашей опекой? Насколько я разобрался в сложившейся ситуации, вы сами отправили её работать. Она даёт вам деньги, и
