Арабские каникулы - Галя Шенец
Впервые за долгое время отец с сыном подъехали к воротам дома Амирхана вместе. Им нужно было обсудить завтрашнюю встречу с французами. Перед уже открытыми воротами пришлось остановиться. На дороге, упираясь клюкой в капот джипа, за рулём которого сидел Амирхан, встал неизвестно откуда взявшийся старик. Он крепко держал загнутую вверху клюку. Охранники выскочили за ворота и хотели уже оттащить старика с дороги, но Амирхан взмахом руки приказал им отойти. Вылез из машины и подошёл к старику. Поклонился страннику и уважительно сказал:
— Отец, ты очень стар, не стоит вставать на пути у машины. Сейчас тебе вынесут еды и денег. А сейчас позволь нам проехать.
Амирхан видел, как усмешка тронула сухие губы старика:
— Я пришёл не для того, чтобы уступать дорогу. Проедешь, когда выслушаешь старика. Но твой отец тоже должен меня услышать.
Оглянувшись, Амирхан жестом позвал отца, каким-то шестым чувством улавливая, что старик не так уж прост, как это может показаться из-за его неказистой одежды. Недовольно кривясь, отец подошёл, внимательное разглядывая причину остановки.
— Твой отец нашёл тайник, о котором тебе рассказала иностранка, — уверенно заявил странник.
— Старик, зачем ты тратишь наше время на пустые разговоры? — взвился Азамат. — Уйди с дороги и дай нам проехать.
— Тише, отец. Дай ему договорить, имей уважение, — остановил его Амирхан. — Я знаю про тайник, но он оказался пуст. А ты, старик, поторопись, мой отец прав, что не стоит попусту тратить наше время.
— Тогда не перебивайте, — смиренно попросил путник, но при этом очень зло стукнул посохом о землю. — В тайнике твой отец нашёл обещанный подарок — золой браслет старинной работы. Знаешь, что написано на нём?
Амирхан пожал плечами, но с интересом посмотрел на отца, который явно был в бешенстве. Старик не успел заговорить.
— Ты обвиняешь меня, уважаемого человека, во лжи? Грязный старик. Тот, кто в моём доме рассказал тебе об этом, тот умрёт, а ты убирайся, чтобы и самому не разделить участь предателя.
Но старик остался глух к угрозам Азамата и пытливо смотрел в глаза Амирхана.
— На внутренней стороне браслета белым золотом написано: «Таис, подарившая счастье». — Если ты, — теперь старик обращался к отцу Амирхана, — не отдашь девчонке то, что принадлежит ей по праву, ты никогда не увидишь своего внука, тебе не позволено будет взять его на руки.
— Ты опоздал старик со своими угрозами, мой сын не может иметь детей и внука я и так и так не увижу.
— Не всё, что говорят люди является истиной. На всё воля Всевышнего, а если ты пойдёшь против его воли, то твой сын останется одиноким, потому что эта иностранка послана ему, как дар за добродетели его предка. Только она сможет родить ему детей.
Не выдержав, Амирхан перебил старика:
— Она тоже не может иметь детей, в этом мы с ней очень похожи.
— Неужели ты готов отказаться из-за этого от неё?
— Нет, никогда не откажусь, но это уже не твоё дело.
— Тогда послушай, что скажу: — На пепелище вырастают самые сильные и самые красивые деревья.
Старик ушёл ни разу не обернувшись, оставив двух мужчин в раздумьях о сказанном каждому из них. Немного придя в себя, Амирхан повернулся к отцу:
— Ты вправду нашёл браслет?
— Нашёл. Но он не принадлежит этой девке. Это собственность нашей семьи и я его не собираюсь никому отдавать.
— Если проанализировать произошедшее, то я уверен, что Айман оставил его именно для неё. На нём, как я понял, написано её имя.
— Совпадение, — отрезал отец.
Решив больше не спорить, тем более, что Тис была далеко, Амирхан сел за руль и машина медленно въехала в давно уже распахнутые ворота.
Глава 60
В последнее время Тис словно ожила. Парни косо поглядывали на неё, когда их собирали в центре. Но её уже давно не волновало мнение окружающих. Могла думать только об Амирхане и своих близких. Павел Ильич был счастлив, благодаря тёте Маше, которая заботилась о нём и не оставляла ни на минуту, когда тот не был занят работой. Тис порой приходила в настоящий восторг, когда эта женщина прямым текстом выдавала ему всю правду о его поведении, всегда при этом повторяя, что если мужик долгое время живёт один, то характер у него не сахар, сильно портится. Тётя Маша тяжело вздыхала и разводила руками, давая понять, что лучше смириться и с ней не спорить. Если Павел Ильич возмущался или высказывал недовольство, то иногда приправляя свои претензии и замечания отборными словечками, от которых тот замирал, словно это не она материлась, а он. Тис в такие моменты от души смеялась, представляя, что же между ними происходит, когда нет зрителей. Дядя Павел после выступлений Марии всегда ворчал:
— Совсем распоясалась. Придётся заняться твоим воспитанием, Маша.
Стараясь сохранять спокойствие, поспешно уходил. Тис переглядывалась с тётей Машей, потом они тихо хихикали, сидя на кухне за чашкой чая. Однажды Тис осмелилась поинтересоваться, как к такой опеке относится сам Павел Ильич. Тот долго молчал, разглядывая коньяк в своём бокале, и всё же признался, что чувствует с Машей себя живым, что ему не одиноко, как было почти всегда. Усмехнувшись, добавил:
— Тис, ты уже большая девочка. Могу тебе признаться, что меня откровенно заводит, когда она материться. Никогда не думал, что в таком возрасте буду желать женщину, как мальчишка, да ещё и матершиницу. Я же сам старый солдафон и, уж поверь в армии мат на мате, иногда с удовольствием сам матерюсь, когда она попадается мне под горячую руку.
— Я рада за вас.
— Если бы не ты, то ничего бы этого не было.
Тис, обойдя его кресло, со спины обняла мужчину и прошептала ему на ухо:
— В моей жизни тоже всё было бы по-другому.
— Я давно хотел сказать тебе, что пора
