Влипла! или Смотри, не влюбись (СИ) - Тата Кит
Мирон поймал её за плечо, откинул назад к стене и, схватив пятерней за шею, повернул ее голову в сторону стены, на которой был телевизор и полка со всякими сувенирными мелочами.
— Посмотри туда, — показал Мирон пальцем на длинную полку над телевизором. — Там стоит камера. Если я сейчас просмотрю запись и не услышу на ней, как ты предупреждаешь Майю о том, что уходишь, ты прямо из этой квартиры поедешь на нары за оставление ребенка в опасности. Смотрим?
Алина явно растерялась. Я, в общем-то, тоже. Только приглядевшись, я заметила на полке новый объект — деревяный домик, который еще в пятницу стоял в кухне, и в нем лежали чайные пакетики. Сейчас из него прямо в гостиную смотрел «глаз».
— Молодец, братишка! — порадовался Матвей, потрепав брата по плечу. — Молодец, твою мать!
— Я не слышу ответа! — давил тем временем Мирон на свою жену. — Смотрим?
— Отпусти меня, урод! — дёрнулась Алина, скинув его руки. Трясущейся от волнения рукой, поправила прическу и глянула на меня исподлобья. — Не нужно ничего смотреть. Я не говорила. Удали запись.
— Ага, сейчас! — хохотнул Матвей невесело.
— Мирон, что происходит? Какая ещё запись? Зачем? Ты следишь за Алиной? — демоническая маман, похоже, понимала ничуть не больше моего.
Только вопросов я задавать не могла. Я могла лишь вернуться к Тимке, играть с ним и просто ждать, когда конфликт закончится.
— Расскажи уже ей, Мир. Иначе наша мать так и будет думать, что перед ней хренов ангел, а не тварь, которая бросила ребенка ради теплого песочка.
— Мирон? — давила маман. — Матвей? Ты говорил про третий раз, что это значит? Мне кто-нибудь уже расскажет, что происходит?
— Мам, давай не сейчас, — явно пытался успокоить её Мирон.
— Рассказывайте мне всё сейчас же, или я звоню отцу!
— Мир…
— Чтоб вас! — рыкнул недовольно Мирон. — Когда Тимке было полтора месяца, я не предлагал Алине свободные отношения, перерыв или паузу в отношениях, мам. Она просто уехала.
— Нихрена не просто она уехала, Мир! Эта тварь бросила ребенка среди белого дня, умотала в аэропорт и никому ничего не сказала. Отдохнуть ей, видите ли, приспичило! Устала она! Если бы я не увидел её в аэропорту, когда прилетел из Австралии, и не позвонил Мирону, чтобы уточнить, куда его жена полетела, то Тимки бы сейчас, наверное, и не было.
— В смысле? Я ничего не понимаю, — едва слышно произнесла маман. — О чем вы? Как это — не было?
— О том, мам, — спокойно произнес Мирон. Кажется, я чувствовала, как тяжело ему давались эти слова. — Я не хотел втягивать тебя и отца в этот конфликт. И сейчас не хочу… Алина просто оставила Тимку одного в кроватке с бутылочкой смеси. Никого не предупредив, уехала в аэропорт и улетела. Мне позвонил Матвей, с шуткой, мол, похвалить заботливого мужа, который отправил жену на курорт, а я ничего не знал. Сразу после звонка поехал домой, Тимка был в квартире один, в кроватке, весь в дерьме и в своей рвоте. Видимо, пытался попить молока или… не знаю…
От услышанного из моих глаз брызнули слёзы. Как такое возможно? Она просто бросила сына?
В порыве неразборчивых чувств я взяла Тимку на руки и прижала к себе, словно хотела утешить и извиниться перед ним за поступок его матери.
— Ты оставила моего внука одного? — голосом, словно из самой преисподней спросила маман.
— Что бы с ним случилось?! — вспылила вдруг Алина. — Он всё равно тогда только лежал, спал, ел и орал, когда не делал всё остальное. Подумаешь, немного обосрался. Поесть я ему оставила…
Звонкая пощечина вынудила меня вздрогнуть.
— Мои адвокаты сотрут тебя в порошок, тварь, — отчетливо был слышен голос Екатерины Михайловны. — Я сейчас же звоню твоим родителям.
— Мам, не вмешивай пока в этот конфликт всех, — явно пытался усмирить свою маму Мирон. — Мы поступим следующим образом. Алина, у тебя два выхода из данной ситуации: первый — ты соглашаешься на развод, не претендуешь на сына, и мы больше не видимся; второй — с этой записью, на которой есть доказательства двух эпизодов оставления ребенка в опасности, и в обоих ты только что призналась, я иду в суд, а ты — в тюрьму.
— Никогда не хотела детей, — сказала вдруг Алина замогильным голосом.
— Зачем тогда…? — осёкся Мирон, сухой тон его дрогнул.
— Потому что любила тебя. Думала, и ты меня после рождения ребенка хоть сколько-нибудь полюбишь. Но все стало только хуже.
— Думаешь, я не любил тебя?
— Я этого никогда не чувствовала. Уважение — да, возможно. Но любовь… ты на неё просто оказался неспособен. А когда появился сын, то мне не осталось даже твоего уважения. Я стала как… молочная ферма для него. Ты не интересовался мной. Тебе было интересно только покормлен ли Тимур, поменяла ли я ему подгузник и всё. Ни мои проблемы, ни мои переживания и боли тебе интересны не были. Я стала фоном.
— Ты ошибаешься, — глухо выронил Мирон. — Ты была для меня важна. А любовь… Возможно, я любил тебя не так, как сейчас Майю, но тогда я давал тебе максимум того, что чувствовал.
— Ясно. Я возвращаюсь в Италию. Развод я тебе дам, на сына не претендую. И этот твид… — последовала короткая пауза. — … ненавижу его.
Глава 47
С уходом Алины разговоры в гостиной прекратились, едва за ней закрылась дверь.
Выждав некоторое время, но так и не услышав никаких разговоров, словно все остальные участники конфликта тоже ушли, я взяла Тимку на руки и вышла с ним из детской. Пришло время купания, да и с Тимки пора снять окровавленную у воротничка футболочку.
В гостиной всё так же сидели трое — мама и ее два сына. Стоило нам с Тимом выйти из комнаты, как три пары глаз сразу обратились к нам. Мирон был чернее тучи, маман находилась в какой-то прострации, словно вовсе не здесь находилась, один только Матвей смог натянуть на губы улыбку и подмигнуть нам.
