Станешь моей победой - Викки Марино
— Анна, ты почему так долго? — отец встречает меня прямо у калитки. — И идешь с другой стороны улицы. Я жду объяснений!
— Мне стало нехорошо, и я решила прогуляться. Отец Лука велел больше времени проводить на свежем воздухе — чистить мысли и разум.
Лгунья. Наглая обманщица. Снова пошла «против ветра» и вместо беседы с батюшкой поддалась искушению. Но это самый сладкий грех, на который я буду соглашаться вновь и вновь. И сейчас мне должно быть стыдно за то, что порождаю ложь, что снова подвела родителей, но, как ни странно, я не чувствую угрызения совести.
— Тайна исповеди исполнена? — строго спрашивает отец, вглядываясь мне в глаза.
— Да. Все, как вы велели.
— Велели? — хмурится папа и кладет руки мне на плечи. — Просто в тебе слишком много от лукавого, дочка. А грешным людям покоя в этом мире не будет. Все, ступай в дом.
Надо же, как за столь короткий промежуток времени жизнь может измениться. Меня словно засунули в центрифугу и трижды прокрутили на высоких оборотах. Каждый день приносит что-то новое и не менее «увлекательное». И если поначалу критике подвергалась я, то сегодня очередная вспышка гнева зацепила самих родителей. Никогда не видела, чтобы они так ссорились. Это был какой-то взрыв. Они громко кричали, размахивая руками, взаимно обменивались упреками и даже позволили себе перейти на личности.
Ну, конечно, у каждой стороны есть свои аргументы!
— Наталья, ты целыми днями пропадаешь на всяких, прости господи, идиотских и бессмысленных мастер-классах, а могла бы это время уделить воспитанию дочери! — распыляется отец. — Когда вы в последний раз занимались чтением вслух? Когда в последний раз вместе ходили в музей или театр?
— Павел! Прекрати разговаривать со мной в таком тоне! — с такой же агрессий отбивается мама. — Я не могу сутками напролет сидеть дома, как в клетке! И это тебя никогда не бывает дома! Ты живешь на работе, проводишь в офисе больше времени, чем с семьей!
Наблюдая за родителями, понимаю, что главной причины конфликта нет. Они просто зацепились за разные ниточки и теперь вяжут из них узлы. В каждом сказанном слове — острое противоречие: мама всегда говорила, что ей не хватает денег, а отец считал, что женщина не может быть домработницей, иначе наступает деградация.
И что мы имеем в итоге? Слезы матери и тонометр в руках отца. Я же просто сидела и слушала, чем дело закончится.
— Из-за твоих выходок все по швам трещит! — обращается ко мне мама, когда видит на экране тонометра цифру, перевалившую за сто сорок. — Довольна?
И как ей удается каждый раз делать меня виноватой?
А я молчу. Но не потому, что нечего сказать. Просто если стану оправдываться, окажусь втянутой в их конфликт, а мне и без того хватает давления.
— Этого бы не произошло, если бы ты тогда… — неожиданно резко выдает отец и обрывается на полуслове. Снимая манжету, залпом опустошает стакан с водой и растирает виски. — Анна, ступай к себе. Нам с мамой надо переговорить с глазу на глаз.
Послушно следуя указанию родителей, быстро покидаю поле брани и сразу пишу Мирону сообщение:
Анна: «Даже несмотря на твою злость, я люблю тебя».
Люблю. Больше, чем весь мир. Но наша любовь оказалась разрушительной…
Чемпион: «Я не злюсь. Просто пытаюсь тебя понять. Но пока не выходит…»
Чемпион: «Люблю на одно «очень» больше!»
Эх, кто бы знал, как мне сейчас тяжело. О каком доверии может идти речь, если родители между собой не могут сохранить баланс? И говорить с ними о чувствах к Мирону, все равно что рыть себе яму. Пора принять тот факт, что мое счастье и дальнейшую судьбу определяет кто-то другой.
А до встречи с Савельевым остался час. За это время крики за стеной прекратились и финальной точкой послужил громкий хлопок дверью, а после — отчетливые всхлипы мамы. Все закончилось тем, что отец просто ушел из дома. Вот такое вот банальное завершение бессмысленного разговора.
И пока мама нервно натирает посуду, чтобы хоть как-то переключиться, я аккуратно прошмыгиваю из комнаты в коридор. Затянув шнурки на кедах и схватив с крючка свой рюкзак, выскакиваю за дверь. Сейчас, когда родители занятый «переживанием» негативных эмоций, у меня есть не больше десяти минут на побег.
От страха адреналин носится по венам, в ушах звенит. Сердце колотится, как сумасшедшее, а дыхание сбивается. Чувствую, как вокруг меня сгущается темнота, и я будто теряю ориентацию в пространстве.
Стараясь избежать лишнего шума, медленно и очень осторожно прикрываю за собой входную дверь. Господи, как же страшно! У меня ноги дрожат, руки трясутся, а по лицу стекают холодные капли пота. Если не возьму себя в руки, точно упаду в обморок.
Сглотнув вязкую слюну, осматриваюсь по сторонам. И убедившись, что во двор пустой, закидываю рюкзак на плечо, срываясь на бег. Но как бы я ни спешила, кажется, что ноги налились свинцом и я просто топчусь на месте. Вот только останавливаться нельзя. Поймают — век воли не видать!
Подбежав к воротам, дергаю на калитке массивную железную щеколду, но ее, как назло, заклинило. Тогда я в отчаянии бью по ней кулаком и тут же морщусь от боли, содрав кожу на запястье. И единственное, что мне пришло в голову — перелезть через забор.
А пока оценивала свои шансы на безопасный прыжок, в спину прилетает недовольный голос отца:
— Далеко собралась?
Сердце тут же упало в пятки. Отпирать и выдумывать оправдание нет смысла, потому что меня в прямом смысле поймали с поличным.
— Анна! Да что ты себе позволяешь?! — на ходу спрашивает отец. Оказывается, все это время он сидел в гараже и наблюдал за тем, как я пытаюсь сбежать. — Ах ты, дитя Сатаны! — схватив меня за руку, тянет обратно в дом, но я тут же пытаюсь освободиться.
— Пусти! — кричу, вырываясь. — Пусти, сказала! — меня буквально душит отчаяние, которое я не могу сдержать.
И на мои вопли выбегает мама. Но ей не нужно объяснять, что здесь происходит, она сразу все поняла.
Тяжело вздохнув, родители как-то странно переглянулись, а затем, не сговариваясь, схватили меня с обеих сторон
