Она моя зависимость - Мария Николаевна Высоцкая
– Ты уверена, что он, ну… что изменил?
Долго смотрю в одну точку, а когда перевожу взгляд на Олю, всхлипываю. Суетливо растираю по щекам слезы, которые размыли мне всю картинку. Сбили резкость и сделали почти слепой.
– Не знаю, – шепотом. – Я боюсь того, что это правда. Боюсь, что поверю в его оправдания, а потом всю жизнь буду жить с мыслью, что он был мне неверен. Где-то глубоко внутри это будет сидеть, – прижимаю ладонь к сердцу.
– Не плачь, – Оля тянет ко мне руки. Касается плеча. Такай легкий знак поддержки. – Ну не плачь, – уже тише, – пожалуйста, иначе я то… – всхлипывает, – …тоже разревусь.
– Прости, – качаю головой, а успокоиться не могу.
– Какие же мужики все-таки козлы.
* * *
После ночных посиделок почти до четырех утра я чувствую себя бодро. На удивление.
Поправляю свой темный парик, стриженный под каре, и подкрашиваю губы бежевой помадой. Не знаю, насколько это адекватно, но, передвигаясь по городу, я предпочитаю конспирироваться. У Андрея много друзей, знакомых, я не хочу, чтобы в один прекрасный день он свалился в Олькину квартиру как снег на голову. Но то, что такое возможно, конечно, не отметаю. С Андреем вообще всякое возможно.
В торговом центре затариваюсь памперсами и смесью. Молока у меня немного, приходится докармливать Майю смесью. В аптеке беру себе ромашковый чай, потому что плохо сплю. На все это у меня уходит около часа.
Домой возвращаюсь на маршрутке. Такси стараюсь пользоваться по минимуму, потому что экономлю. На моей карте было не так много денег.
Заворачиваю во двор под бодрящую мелодию в наушниках.
Олька как раз гуляет с коляской.
Быстро выхватываю взглядом стоящего рядом с ней парня. Издалека сложно определить возраст, но это точно не ее бывший. Тот должен быть гораздо старше. А этот плюс-минус наш ровесник.
Ставлю сумки на дорожку, потому что руки уже отваливаются тащить все это на себе.
– Оль, я все. Майю кормить нужно. Здравствуйте, – мимолетно задеваю брюнета взглядом. Сейчас все новые люди кажутся подозрительными. А этот еще и смотрит странно. Будто и не замечает, но при этом ощущение, что пристально рассматривает, пока я не вижу.
– Хорошо. А, Есь, я ей молоко перед прогулкой давала, – спохватывается Оля. – Она потом икала…
– Это бывает, не переживай. Ладно, мы пойдем, не будем вам мешать.
Засовываю пакет под люльку коляски и быстрым шагом направляюсь к дому.
Коляску, кстати, нам соседка по лестничной клетке продала. Можно сказать, за чисто символическую сумму.
Оставляю наш транспорт на первом этаже в подъезде и захожу в лифт.
Дома разбираю сумки, купаю Майю и звоню маме.
Я с ней через сутки после того, как от Андрея ушла, созвонилась, она там вся на нервах была. Муж мой постарался. Я, конечно, тоже хороша, нужно было сразу догадаться, что Андрей с ней свяжется, но у меня такое состояние было, что я ни о ком, кроме себя и ребенка, не думала.
Мы обсуждаем Майю, мама в очередной раз хочет вывести меня на разговор об Андрее, потом старается выспросить, где я живу, но, не добившись результатов, сдается. Меняет тему, и я выдыхаю.
Шире открываю окно на балконе, упираясь локтями в перила. На улице сегодня тепло. Закрываю глаза, слушая мамин рассказ о том, как они ездили в горы, а когда открываю, резко отскакиваю от окна.
Зажав динамик рукой, делаю малюсенький шаг вперед, чтобы хоть чуть-чуть увидеть, что происходит внизу. Там, где остановился черный мерс Андрея.
37
Мне кажется, если бы я курила, вот сейчас рука точно бы потянулась к сигарете. Потому что те эмоции, что бушуют во мне холодным морем, невозможно даже близко описать словами.
Дико хочется остановить время и взять паузу перед этой встречей. Собраться с духом.
В прихожую выхожу на цыпочках. Даже дышу через раз.
Скольжу взглядом по своему отражению в зеркале. Волосы уложены, платье длиной выше колен прекрасно демонстрирует ноги. На автомате оттягиваю подол чуть ниже и прислушиваюсь к шуму в подъезде.
Меня колотит. Чувство ожидания всегда страшнее самой встречи. А она вот-вот настанет. Может быть, сделать вид, что нас тут нет? Снова спрятаться. Только вот какой в этом теперь смысл? Он все равно вернется. Не отпустит, теперь уже вцепится железной хваткой. Может быть, не в меня, но в Майю точно. Его мать была права, ребенка мне никто не отдаст.
Андрей сейчас зол и способен на очень страшные вещи.
В дверь звонят.
Я знаю, кто стоит по ту сторону железной стены, знаю. Но от этого только хуже. Руки дрожат. Секундная слабость. Щелчок затвора – и дверь распахивается.
Отхожу в сторону, ощущая его взгляд. Он опаляет. Заставляет чувствовать себя самым мерзким существом на земле. Но что мне оставалось делать? Я сбежала. Да, вот так вот глупо, по-детски. Но разве у меня был выбор? Андрей сам приложил к этому руку… А его семья угрожала мне. Они хотели отобрать мою дочь. Нашу дочь…
Его мать четко дала понять, что меня ждет, если я уйду.
– Ты правда верила, что можешь спрятаться? – Андрей переступает порог, смеряя меня леденящим внутренности взглядом. – Я же сказал, что из-под земли достану. Вот этими самыми руками, – взмахивает кистью и не колеблясь прижимает меня к стене. Вздрагиваю, пытаясь выровнять дыхание. Мой пульс достигает ста восьмидесяти ударов в минуту, не меньше.
Всю эту неделю, я знала, что Панкратов вернется в нашу жизнь. Выломает дверь с ноги и начнет ставить свои условия так, словно это не он от нас отказался. Променял на дешевых девиц и работу.
Это глупо, но я всячески отодвигала приближение этого момента. Строила стену, огромную кирпичную стену в душе́, которая разделяла прошлое и настоящее. Но то, что было спрятано за этой потаенной стеной, оказалось гораздо ближе, чем я могла себе представить.
– Не трогай меня, Андрей, – выталкиваю каждое слово с огромным трудом. Я напугана. – Слышишь? Уходи, просто уходи. Я не отдам ее… Ни за что.
– Разве я тебя спрашивал… Любимая?
На секунду мне чудится, что его взгляд стал мягче.
Но я обманываюсь, мне просто хочется в это верить. Забыть ту боль, которую он мне причинил.
– Где моя дочь? – Андрей озирается по сторонам в маленькой квартире, в которой я живу уже
