Стану ему женой. Ребенок от монстра - Мария Устинова
— Правда?
Я кивнула, ощущая комок в горле.
Аня открыла глаза, испугалась на секунду, затем признала и сонно потянулась руками.
— Привет, красавица… Смотри, что я тебе принес, — он предложил Ане ярко-голубой кубик, где взял только.
Дочь радостно схватила игрушку и позволила поднять себя на руки. Я хотела сказать: не надо, на ней только пижама, а Андрей еще холодный, но промолчала, когда поняла, что он прощается. Носит на руках, прижавшись худой щекой к головке Ани, глаза наполовину закрыты.
Я постаралась запомнить их вместе. Делать с ним фото нельзя, все, что у меня останется — рисунки и фото из интернета, а я захотела видеть их вот так, когда она на руках. Кто бы знал, как я их люблю…
— Собирайся, — попросил он. — Не затягивай, милая…
Я с грустью огляделась. Почти все собрано — без него я жила в постоянной готовности сорваться с места. Осталось упаковать пару игрушек и одежек дочки, переодеться и погасить печь, которую только разожгли.
Переодевшись в джинсы и свитер, я вынесла сумку на крыльцо. Надела пальто, помогла Андрею облачить дочку в комбинезон, и присела, дожидаясь, когда он вызовет такси.
Прощаться не хотелось.
Я не ощущала надлома, который сопровождал наше расставание в госпитале. Андрей присел напротив, и взял меня за руку. Дом остывал, из него уходило тепло человеческого присутствия. Мы погасим свет, разъедемся, и нас тут словно и не было.
— Не грусти, — прошептал он, крепко сжимая ладонь.
Я рассматривала багровые шрамы, затем прикоснулась к тому, что на скуле. Андрей моргнул от неожиданности. Какой же он потрепанный. Как старый пес, весь в шрамах.
— Неделя, — повторил он. — Но если я не приду, не вздумай оставаться, улетай… Я… Я могу опоздать, но тогда я тебя там на месте найду…
— Ты даже не знаешь, куда и какие куплю я билеты.
— Узнаю, — пообещал он с улыбкой. — У меня есть возможности.
Хватит врать.
Но я не стала кричать и обзывать его лжецом. Я все понимаю. Он куда-то уходит, а дальше — пан или пропал. Поэтому такая просьба. Я ему подыграла:
— Буду ждать тебя до последней минуты.
— Поэтичная натура, — прошептал он. — Милая моя девочка… Люблю тебя.
Он улыбнулся, как на старой армейской фотографии — с мальчишеским огоньком. Аж в груди укололо. Я его другим узнала, совсем не веселым пацаном, а проблемным мужчиной.
На улице прошелестела шинами машина, таксист просигналил.
Андрей помог мне встать, подхватил сумку, а на другую руку дочь. Пока шла за ним к машине, представляла, что мы едем на поздний рейс, и улетим на отдых вместе… Так бы все и было, будь мы обычной семьей.
Он усадил нас на заднее сиденье, и поцеловал в щеку.
— Не смотри новости, хорошо? — Андрей захлопнул дверь, и такси осторожно тронулось по разбитой улице.
Андрей стоял позади — силуэт в темноте, слегка подсвеченный светом с нашего крыльца и красноватыми отблесками стоп-сигналов.
Я смотрела назад, пока наш дом и Андрея не поглотила темнота.
Аня разревелась.
— Скоро приедем, — прошептала я дочке на ушко, скрытое вязаной шапкой.
Сонный таксист без проблем довез нас до аэропорта, и я отыскала гостиницу. Большой город после деревенского дома обрушился на меня огнями, суетой, звуками. Из денег, которые дал Андрей, я сняла на неделю номер. Аэропорт было видно из окна и это странным образом успокаивало. Ставило точку в нашей с Аней запутанной судьбе. Давало определенность. Я знала, что делать.
Мы поднялись в небольшой, но светлый номер.
Я раздела ее и дала поползать по ковру, заглянуть в шкафы — изучать наше новое жилище. Затем посадила дочь на кровать, дала ей молоко, чтобы посидела спокойно, полезла бронировать билеты и гостиницу. Весь пакет документов был при мне.
На час я окунулась в незнакомый, прекрасный мир.
Что-то я про него помнила — из времени до Андрея и дочки.
С сожалением смотрела фото с курортов, где беззаботные парочки и счастливые семьи купаются, пьют коктейли и смеются в камеру. Боже, как от меня все это далеко. После холодного деревенского дома и прощания с Андреем дешевая поездка в Турцию казалась как минимум раем. Чем-то невозможным. Недостижимой мечтой. Чем-то, что доступно всем нормальным людям, а нам нет.
Ориентируясь на даты, которые назвал Андрей, я забронировала тур, подумав, оплатила, ничуть не веря, что туда попаду.
Прислушалась к себе, еще раз просмотрела фото. Но сказка казалась чужой, я не верила, что мы сможем улететь втроем.
— Летим в Анталью, — сказала я дочке, но Аня спала, сжимая в ручке голубой кубик.
Я вздохнула, выключила свет и тоже легла. Только сейчас позволила себе заплакать, тихо кусая подушку, чтобы не скулить. «Поэтичная натура, — сказал он. — Милая моя девочка…»
Я тоже тебя люблю. Но ты знаешь. Это как писать на войну письма: выводить «Люблю тебя» на волнистой от слез бумаге, зная, что письмо может не дойти до адресата.
Глава 40
Андрей
Его насторожила тишина в квартире. В подъезд сунулся не сразу, понаблюдал во дворе. Ключи он взял, но открыв дверь, замешкался.
— Максим?
В коридоре наткнулся на помятую одежду и пятна крови. Кровищей от шмоток несло, словно ими на скотобойне пол вытирали. Исаев вставал, ходил в ванную, на перевязку…
Андрей заглянул в комнату: снайпер лежал на кровати, голый по пояс, с кривой повязкой поперек живота.
— Ты живой?
Молчание.
Застыл на спине, взгляд в потолок, рука упала с кровати. Аптечка рассыпалась — содержимое на полу и постели.
— Твою мать, — Андрей стремительно пересек комнату и прижал пальцы к холодной, резиновой шее Исаева.
Нажал сильнее, не нащупав пульса, сдвинул левее, зная — бесполезно. Узнал неподвижный, подернутый пеленой взгляд покойника и восковую неподвижность тела.
Умер несколько часов назад.
— Твою мать… — простонал он. — Сука!
Не сдержавшись, Андрей врезал в стену, а затем тяжело сел на кровать рядом с телом и обхватил голову руками.
Нужно было помочь ему.
Но Исаев — молодой, борзый парень, решил, что справится в одиночку. Андрей тусклым взглядом окинул труп, под которым скопилась кровь. Он себя перевязал — смог, хоть разбросал все. Но истек кровью или пуля задела органы.
Все наперекосяк.
Сразу.
Андрей встал, рассеянно поискал сигареты и прикурил. Прихрамывая, ушел на кухню, из пакета достал «винторез» и разложил части на столе. От них несло гарью и смазкой. Нужно почистить, прежде чем использовать. У Исаева было все необходимое.
В углу рта зажал сигарету и,
