Семья (не) на один год - Мария Сергеевна Коваленко
Не знаю, что имел в виду Никита под словами «Береги себя!», но инстинкт самосохранения сработал идеально.
Полчаса в темном ангаре не прошли зря. Тот, кто бежал в мою сторону, не успел ничего сделать. Будто годами тренировалась, я сама закрыла дверь и сунула в узкий зазор между кованой гнутой ручкой и стеной гаечный ключ — единственное, что удалось найти во время осмотра вслепую.
Бегущий явно не ожидал такого подвоха. Стук в дверь и поток брани обрушились водопадом. Меня проклинали на нескольких языках. Требовали, чтобы открыла. Угрожали расправой. И били в дверь с такой силой, что стены тряслись.
Казалось, вот-вот, и несчастный ключ сломается. Руки подрагивали от ужаса, а содержимое желудка подступило к горлу.
Потом шум в доме неожиданно стал еще громче. Послышались какие-то удары, звон стекла. И вслед за этим кошмаром внезапно наступила тишина.
Остов будто стал необитаемым.
Звуки исчезли совсем. Густая темнота опутала меня по рукам и ногам. Невозможно было понять, что произошло.
В этой тишине я слышала только удары собственного сердца.
Бом-бом. Бом-бом...
Секунды... Минуты...
Фантазия пугала жуткими картинками. Желание открыть дверь и понять, что случилось, жгло изнутри.
А когда на страх не осталось больше сил, я услышала до боли знакомый голос:
— Лера! Милая, ты где? Родная, отзовись, пожалуйста!
Глава 30
Никита
Я никогда не был так близок к инфаркту, как сегодня. Еще в самолете продумал каждую мелочь и выдал участникам операции подробные указания на все случаи жизни.
Управляющего банком заставил лично проверить платежные реквизиты, а Игоря — найти не только крепких парней, но и транспорт. Всех видов!
У француза оставался только один способ спрятать от меня Леру — увезти на ракете в космос. Иначе и мышь бы не проскочила. Но стоило попасть на остров... я чуть не загнулся от паники.
Как и ожидалось, люди Фурнье не рвались в герои. В нашей встрече не было ничего общего с тем, что показывают в голливудском кино. После высадки никто по нам не стрелял, не лез в драку и не пытался изобразить из себя Рэмбо.
Моей группе понадобилось несколько минут, чтобы зачистить периметр. Все, что мы упустили — один катер.
Что на нем смылся Филипп, стало ясно еще пару минут спустя, когда парни собрали всех горе-охранников в просторной гостиной. Однако разозлиться из-за этой ошибки я не успел. Расстроенный тем, что не удалось выбить ничью челюсть, Паша лично вызвался догнать и вернуть Фурнье. А мне досталась задача посложнее — найти Леру.
Моя девочка будто растворилась. Бесследно. Внезапно.
Парни осмотрели оставшиеся катера. Перевернули вверх дном все комнаты, вещи и мебель. Допросили пленников. Те признались, что видели убегавшего в сторону катера француза. Но так и не смогли сказать, куда делась его пленница.
Словно поверили в ее магическое исчезновение, испанцы переглядывались. Вопросительно кивали друг другу. Но загадка оставалась без ответа.
Это был какой-то тупик.
Я не думал никогда... даже представить не мог, что способен ощущать такой страх. Мышцы шеи сводило от волнения, когда перепроверял за парнями комнаты. Губы еле шевелились, когда звал свою девочку.
Будто проклятый, повторял одно и то же:
— Лера! Милая! Где ты?
Умолял откликнуться:
— Родная, отзовись, пожалуйста!
И все сильнее хотел прыгнуть в катер, чтобы самому догнать француза.
Чем это могло закончиться, было понятно заранее. От ярости перед глазами уже темнело. Но в самый последний момент... именно тогда, когда я готов был бежать к пирсу, со стороны ангара раздался неожиданный крик: «Никита!» — и дверь, которую мои люди так и не смогли открыть, распахнулась.
То, что я почувствовал дальше, понять или описать словами было сложно.
Радость и облегчение ударили по голове с такой силой, что земля из-под ног ушла. Неважно стало, где нахожусь, сколько людей на меня смотрит и что вообще хотел сказать любимой девочке.
От вида ее огромных блестящих глаз и бледного лица за грудиной все замерло. Слышал только стук своих шагов, торопливых, громких. Чувствовал, как перепачканные дрожащие руки обнимают меня за плечи. Видел прозрачные дорожки слез на нежных щеках. И думал лишь о том, чтобы не умереть от счастья...
«Только не сейчас». «Только не здесь».
— Никита, это ты! Ты нашел меня. У тебя все получилось!
Лера целовала меня в щеки, в лоб, в губы. Она была везде. Быстрая, счастливая, самая лучшая на свете. А я даже пошевелиться не мог. Стоял как истукан, сжимая ее в объятиях. И вдохнуть боялся.
— Родной, я так волновалась.
Она плакала и смеялась. Навзрыд, радостно. Не стесняясь ни меня, ни посторонних.
— Я знала, что ты меня спасешь. Я была уверена...
Лера махала руками моим людям. Благодарила. И опять прижималась к груди. Льнула ко мне, словно хотела стать одним целым.
— Со мной все хорошо. Клянусь, — шептала она на ухо, убивая своим горячим дыханием. — Я в порядке, любимый. Он ничего мне не сделал. Совсем ничего.
Словно заклинательница змей, Лера умело успокаивала мою нервную систему. Целовала и гладила. Затихала в объятиях и снова оживала, чтобы говорить, как рада.
Не знаю, сколько времени.
Не помню, что происходило вокруг.
Слова помощников о Паше, который поймал француза, пролетали мимо ушей.
Все пространство сжалось до узкого коридора, в котором стояли мы с Лерой. Из звуков остались только дыхание моей золотой девочки, ее слова и биение сердца.
Ума не приложу, где Лера брала силы, чтобы спасать еще и меня. Но от каждой ее улыбки или взгляда во мне словно что-то трескалось, отваливалось, рушилось. От каждого прикосновения к губам невидимая удавка сжимала
