Елена Харькова - И всё-таки я люблю тебя! Том 2
А потом старушки их обязательно чем-нибудь угощали, при этом каждая нахваливала свою стряпню.
– Ну как, правда, вкусно? Никто у нас такие вкусные сырники не готовит! У меня своя хитрость есть, поэтому они такие пышные и аппетитные получаются.
Маргарита поняла, что в деревне между бабульками идёт, нет, не вражда, а постоянное соперничество. Им так важно было хоть в чём-то почувствовать себя лучше остальных! Что ж, можно понять. Женщины!
И Маргарита с Женькой каждый раз поддакивали.
– О да, ваша еда самая лучшая! Ни у кого такой вкуснятины не пробовали!
Стоило соврать, чтобы увидеть, как начинают сиять глаза, как улыбка разглаживает морщинистые лица, делая их моложе и даже красивее!
Пришла и баба Дуся.
– Тебе чего? – нахмурилась Клава, не простившая ещё ей предательства.
– Клав, пусть твои молодожёны мне забор у калитки починят. За ночь ветром его повалило.
– Ещё чего! Ветром, говоришь, повалило? Это тебе мозги ветром просквозило! Сама повалила забор – сама и чини!
– Да ты что! Чтобы я… – выпучила глаза Дуся.
– Я всё видела, – с грозным видом перебила её баба Клава.
Дуся сразу сникла.
– Ага, они всем помогают, а ко мне ещё не приходили, – чуть не плача от обиды, промямлила Дуся.
– У них медовая неделя, а они, вместо того чтобы миловаться друг с другом, на вас на всех горбатятся. Хватит! Больше я ни к кому их не отпущу!
– А как же забор?! Я что, теперь так и буду жить?!!
– Ладно, в субботу шофёр привезёт продукты, я его попрошу тебе забор починить. Иди уж, дурёха.
Дуся тяжело вздохнула и ушла.
– Баба Клава, а вы действительно видели, как она ломала забор? – засмеялась Маргарита.
– Нет, конечно. Я по ночам сплю, в отличие от этой дурёхи. Ух, какая же завистливая она баба! От этого и творит чёрт-те что. Как маленькая! Помирать уж скоро, а она всё никак ума не наберётся. Правильно говорят, что хоть к большинству ум приходит с возрастом, но к некоторым возраст приходит в одиночку.
Неделя пролетела слишком быстро. Так хотелось растянуть время! Вот бы нажать на волшебную кнопку, чтобы стрелки на часах остановились, передохнули от вечной гонки по кругу, а этот чудесный день длился бы долго-долго! Но, увы! Вот и наступил последний вечер. Завтра придётся возвращаться в пыльную суетливую Москву.
Маргарита с Женькой сидели, обнявшись, на берегу реки и завороженно смотрели на танцующие языки костра.
– Жень, – нарушила тишину Маргарита, – а почему ты меня не спрашиваешь, как я жила эти годы? Ты боишься услышать правду? Боишься, что не сможешь после этого уважать и любить меня? Да?
– Любить и уважать тебя я буду в любом случае. Я ведь понимаю, что тебе пришлось бороться за жизнь, что ты помимо собственной воли вынуждена была совершать все эти поступки, которые обычные люди считают постыдными. Боюсь ли я про всё это услышать? Да, наверно. Я не смогу спокойно слушать рассказы про твои страдания. Ведь я тоже в этом виноват. Если бы я тогда не уехал, с тобой ничего этого не произошло бы! Каждый твой проступок и на моей совести!
– Ну вот, я всё-таки очернила твою чистенькую совесть! – усмехнулась Маргарита.
– Не такая уж у меня и чистенькая совесть. Честно говоря, моя совесть замарана посильнее, чем у тебя.
– Да?! Не верю!
– Я воевал в Чечне. Я убивал!
– Ну, это священный долг. Они стреляют в вас, вы в них. Это же война. Твоя совесть тут ни при чём. Скорее это на совести политиков, которые развязали эту войну.
Женька замолчал. Он подкинул в костёр несколько поленьев, поворошил палкой угли. Костёр запылал с новой силой.
– Однажды, – заговорил он, – мы долго обстреливали одно село, где засели боевики. По нашим данным, мирные жители из этого села давно ушли в горы, поэтому мы применили и артиллерию. А когда всё-таки мы туда ворвались, на одной из улиц я увидел безжизненное тело ребёнка. Это был мальчик лет шести. Глаза его были открыты и с таким удивлением смотрели в небо, как бы спрашивая: «За что?!!» До сих пор этот удивлённый и беспомощный взгляд пронзает мне душу. Ведь это и я мог убить его! Я!!!
Женька отвернулся. Маргарита положила руку ему на плечо.
– Но это не всё, – продолжил он. – Как-то ночью мы расположились лагерем на отдых. И вдруг где-то рядом услышали в свой адрес грязные ругательства и проклятия. А потом оттуда по нам стали стрелять. Мы, естественно, стали отстреливаться. Перестрелка длилась очень долго, почти до рассвета. Мы и не ожидали, что силы противника будут настолько мощными. Но мы всё-таки победили. А когда в радостном ажиотаже мы ринулись туда, чтобы подсчитать убитых, а раненых взять в плен, оказалось, что воевали-то мы со своими!!! Это потом я узнал, что у боевиков была такая тактика. Если они узнавали, что два наших отряда находятся рядом, один из бандитов пробирался на территорию между отрядами и провоцировал перестрелку. А потом, гады, наблюдали, как мы друг друга убиваем. Сволочи! Ты представляешь, Маргаритка, я даже не знаю, сколько своих пацанов убил! Из-за меня их так и не дождались родители, друзья, любимые девушки! Из-за меня столько людей потеряли счастье! Все их слёзы на моей совести!
Маргарите стало жалко Женьку. Да, его пусть нечаянные, но всё-таки грехи были пострашнее её. Они оба не хотели, это судьба заставила их совершать зло. Но легче от этого не становилось.
– Жень, а откуда у тебя этот шрам?
– Я после всех этих событий уже себя не жалел. Мне было стыдно, что те пацаны из-за меня погибли, а я вернусь в Москву живой и невредимый. Поэтому я лез в самое пекло. Ну и там вышла одна история, не хочу рассказывать, короче, я за это получил орден, звание и это ранение. Чуть коньки не откинул, – усмехнулся Женька. – В том госпитале, где я лечился, лежал мой теперешний начальник отделения. Его от милиции на полгода в Чечню направили. У него тоже серьёзное ранение было. Мы с ним очень подружились. Я ему про тебя рассказал, и он меня надоумил в милицию пойти, чтобы тебя легче было искать. Он меня к себе в отделение взял, заставил школу милиции закончить. А недавно мне за успешную работу звание повысили. Поэтому я хоть и всего-то пять лет в органах, а уже старший лейтенант. Многие в отделении из-за этого бесятся. Мне, конечно, плевать на таких, типа этого Вострикова. Но это мешает работать. Ненавижу я все эти склоки, подставы, подковёрные игры. Гнилой коллектив. Но хорошие ребята тоже есть. В моём отделе, слава богу, нормальные пацаны.
Маргарита ещё сильнее прижалась к нему.
– Знаешь, Жень, после этих признаний ты мне ещё роднее стал. Ты перестал быть «мужчиной с плаката», а стал просто человеком, обычным человеком со своими плюсами и минусами. Хотя плюсов у тебя, конечно, намного больше. Ты самый-самый лучший человек на свете! Таких, как ты, больше нет!
