Татьяна Алюшина - Тот, кто назначен судьбой
Саргин молчал, не перебивал и не пытался спорить, слушал и смотрел на нее странным взглядом. Стеша замолчала, ожидая ответа, но он все смотрел на нее и молчал.
– Я что-то не так сказала? – не выдержала этого затянувшегося молчания девушка.
– Да нет, в том-то и дело, что так, – удивленным и одновременно уставшим тоном признал Саргин. – И это несколько шибает по мозгам. Я никому и никогда не рассказывал историю своей жизни, о своем детстве и про нас с Катериной. Все знают, что она моя сестра, и не более того. И то, что ты сделала такие выводы на основе моих довольно скупых объяснений про тот момент в нашей с Катюхой жизни, поражает. Сам я по-настоящему осмыслил свои истинные мотивы отказа от нее только через несколько лет.
– Все просто, Саргин, все просто, – улыбнулась ему Стешка и почти шепотом объяснила: – Я тебя чувствую. И уже знаю.
Больше никаких долгих душевных бесед они не вели, словно по обоюдному молчаливому уговору вообще не обсуждали ни одной серьезной темы – обедали, смотрели какие-то фильмы, спали, перекусывали, обменивались односложными фразами.
В аэропорту членов экспедиции встречал представитель института и небольшой микроавтобус. Но Саргин предложил Степаниде довезти ее до дома на такси, которое заказал еще во Владивостоке перед отлетом, и она согласилась. Стеша попрощались с парнями, договорившись завтра встретиться в институте и там обсудить все рабочие моменты.
И уехала с Тимофеем.
Он помог Степаниде выйти из машины, донес до дверей квартиры ее багаж и попрощался.
– Ну, все, пока! – бодро произнес Тим, улыбнувшись.
Наклонился к ней, поцеловал в щечку.
– Все! – Он махнул рукой, уже сбегая по ступенькам. – Еще созвонимся!
Стешка не ответила, слушала, как затихают его шаги на лестнице, как пропиликала, открываясь, подъездная дверь, и вздохнула.
– Понятно, – сказала она. – Это называется прощальный выстрел в голову. «Еще созвонимся» – современный приговор, означающий, как правило, однозначное «никогда». Ну-ну.
И, достав ключи из сумочки, открыла дверь и вошла.
– Привет, квартирка, я приехала! – поздоровалась девушка.
Степанида разобрала вещи, приготовила легкий ужин, поела у телика, в котором отключила звук, пустила набираться воду в ванной, добавив туда пены, и постоянно думала о рассказе Тимофея, прокручивая его в голове раз за разом.
Нет, ну надо же, думала она, лежа в ванной, какой ей мужик достался: упертый, трудный, вот переклинило его почему-то не жениться и не иметь семьи, попробуй переубеди. Это тебе не Славин, который только увидел Машу, так сразу и заграбастал, и не папа, что сдался Надюхе без боя с первой встречи. А они даже номерами телефонов не обменялись – в тайге как-то без нужды было, а в Москве забыли. Вернее, Стеша забыла спросить его номер, Саргин же ничего не забывает и сделал это намеренно.
– Женщины и трудные мужчины, – произнесла вслух Стешка, тяжко вздохнула и, сдув с руки пену, подвела итог: – Классика, блин, жанра, – и подбодрила себя, хлопнув ладонями по воде: – Ну, ничего, прорвемся!
Тимофей весь вечер думал только о Степаниде. Принимал душ, готовил ужин, разобрал вещи из рюкзака и беспрестанно думал о ней.
Как она разъясняла ему, что знает и понимает про его службу больше других. Это точно – больше других. И отчего-то он почувствовал в тот момент от этих ее слов нечто непередаваемое внутри – какое-то освобождение, что ли, и благодарность, и что-то сдавило горло до предчувствия слез.
Странно, подумал Тимофей, он никогда не рассказывал о своей службе Катюхе. Вообще ничего, так, общие фразы, отшучивался, когда приезжал совершенно вымотанным и опустошенным, после тяжелых операций. Никогда не говорил и не обсуждал с ней гибель товарищей, их и свои ранения, слава богу, у него все легкие были – ерунда, с его точки зрения. Но и про них Катюха не знала.
Почему? Вот интересно, он никогда не задумывался, почему не делился этим с самым близким человеком на свете? С единственным близким человеком?
Тим почему-то об этом подумал вот только сейчас и поразился. Как и тому факту, который осознал вдогонку, следом за первым – что он никогда не рассказывал Катюхе о своем детстве!
Тоже ни-ког-да! Как странно.
Ни про бабушек-дедушек, ни про родителей, ни про дедов и уж тем более про то, как выживал на улицах, на что был способен и каким зверенышем он рос. Наверное, потому что герой не может быть одновременно бандитом – а он хотел оставаться в ее глазах только героем, спасителем. И, скорее всего, в своих глазах тоже. А может, боялся, что, узнай она о нем всю правду, ужаснется и отшатнется от него и он снова останется один и никому не нужный. Бог знает.
Только почему-то Степанида оказалась первым в жизни Тима человеком, которому он рассказал о себе такие подробности.
Первая и единственная.
Но сегодня Тимофей принял жесткое решение с ней расстаться, что и сделал, как отрезал. Не надо ничего объяснять – Стеша умная девочка, все сама поймет.
Но отчего так гадко на душе от такого решения? Прямо хоть вой! Такая тоска тягучая, выматывающая! Ох зацепила она его, ох зацепила! Никогда не влюблялся, первый раз такое.
А как она точно, в десятку, расщелкала, почему на самом деле он отказался от Катьки! Как вообще смогла?!
«Я тебя чувствую. И уже знаю», – сказала она.
И так смотрела на него своими темно-синими глазищами, словно весь мир ему предлагала и словно действительно его знала.
Теперь уж что? Все, точка его почерком.
Забыть не получится, переболеть надо, перетерпеть. Хорошо бы какая командировка образовалась, чтобы с головой в дело и не до барышень было и намеком!
Жара стояла в Москве несусветная, и даже тихий опускающийся вечер и вялый, ленивый ветерок не несли прохлады и спасения. Впрочем, именно сегодня такая погодная аномалия Степаниде была как раз на руку – у нее имелся план и твердая решимость его осуществить.
Ради этого она и нарядилась с особой продуманностью и тщательной небрежностью. Правда, непредвиденно пришлось подзадержаться на работе, но Стеша оторвалась от увлеченной научной полемики с коллегами и поспешила сбежать. Зашла на рынок и купила кое-какие продукты, тоже продуманные, и отправилась по нужному адресу.
Адрес сей Стеша раздобыла сегодня утром, позвонив Славину, и, ничего не объясняя, просто спросила, а он, понимающе хмыкнув, ничего не спрашивая, продиктовал.
Степанида дождалась, когда кто-то из жильцов вышел из подъезда, перехватила закрывающуюся дверь и вошла.
Тим не посмотрел в глазок и не спросил «кто там?», открыл сразу.
– Привет, – улыбнулась она ему.
И Стеша очередной раз восхитилась и поразилась – он герой, конечно, и профессионал великий – ни один мускул не дрогнул у него на лице, даже в глазах не промелькнуло ни удивление, ни досада – ничего.
