Татьяна Королева - Все могут короли

Огромный плоский экран демонстрировал новости.

Громадный самолет заходил на посадку, у металлического ограждения нарядные детишки вяло помахивали флажками некоей иностранной державы. Официальные лица в скучных костюмах выстроились у красной дорожки, среди них присутствовала даже сама губернатор…

Затем с трапа самолета, легко взмахнув рукой, сбежала юная девушка в голубом, как чистое небо, костюме и маленькой шляпке, которая чудом держалась на ее пышной прическе под порывами ветра.

Девушка улыбалась счастливой, искренней улыбкой.

Но кадр сменился, и следом за девушкой по трапу потянулись однообразные сопровождающие. А журналист комментировал механическим голосом:

В Северную столицу в рамках европейского турне прибыла наследная принцесса Мария. Санкт-Петербург станет конечной точкой ее многодневной поездки в качестве посла доброй воли ООН. В аэропорту принцессу встречали губернатор, видные политики и общественные деятели города…

Гарик оторвался от экрана и посмотрел на Макса. Приятель его упорно не замечал, а уставился в телевизор так, словно передавали футбольный матч Еврокубка!

Кадры встречи высокой гости сменились сперва бойкой заставкой новостей, потом крупным планом серьезной телевизионной ведущей, которая продолжала рассказывать о планах прибывшей в город принцессы:

На время визита официальной резиденцией принцессы Марии и сопровождающих ее лиц станет исторический особняк на Дворцовой набережной.

Гарик снова посмотрел на Макса. Когда изображение улыбающейся юной принцессы исчезло, он утратил всякий интерес к экрану, глаза его мгновенно стали пустыми и грустными. Резко отодвинув стакан с белой жидкостью, он бросил бармену:

— Виски, двойной!

Это было уже слишком!

Макс, между прочим, не прохлаждаться сюда пришел, он здесь тоже на работе, как и Гарик! Папарацци мгновенно выбрался из толпы, спихнул с соседнего табурета подвыпившего типа в костюме зайца-переростка, плюхнулся рядом с репортером и решительно обратился к бармену:

— Не смейте давать ему виски! Ни в коем случае! Ему нельзя… Ему доктор прописал… То есть запретил!

— Так что? — уточнил бармен.

— Молоко и крекеры! — потребовал Гарик.

Бармен обескураженно замер с бутылкой виски в руке и посмотрел на Гарика так подозрительно, как будто тот заказал бутылку с «коктейлем Молотова» и три кило тротила на закуску. Потом, повозившись, нехотя выставил на стойку еще один стакан белой жидкости, а следом швырнул тарелку с крекерами.

Гарик довольно захрустел печеньем и легонько хлопнул Макса по плечу:

— Ну, чего ты такой грустный? Все так клево получилось! Сделали хорошую работу, получили хорошие деньги. Все просто отлично! Ты, между прочим, с девушкой развлекался… — Гарик коварно ухмыльнулся и подвел баланс прибылей от их недавней авантюры: — Это я должен грустить. Это я с крыши падал. Понятно? За жалкие крохи…

Он многозначительно поднял палец.

Губы Макса искривились в чуть заметной ироничной усмешке. Несправедливое распределение функций, и особенно доходов, в их «творческом союзе» уже много лет было постоянной темой беззлобного нытья фотографа.

— Девчонок тебе мало? — привычно принялся поучать приятеля Макс. — Смотри, сколько здесь народу! Выбирай любую, какая на тебя смотрит…

Гарик покорно окинул взглядом зал. Девчонок действительно было много. Одна, пышногрудая, статная красавица, одетая королевой вампиров, в черном кожаном корсаже, длинных алых перчатках и на высоченных каблуках, решительно направлялась к барной стойке. И с хищной улыбкой смотрела прямо на них…

Фотограф присмотрелся к покрытому густым слоем белой пудры лицу, черным стрелкам, накладным ресницам, алым губам, тихо охнул, ухватил Макса за локоть и стал медленно сползать с табурета.

Репортер тихо бросил ему, не меняя выражения лица:

— Давай, папарацци, иди работай, не компрометируй меня.

— Ага, я пошел, — нетерпеливо кивнул Гарик и растворился в толпе, словно кусочек льда в стакане с виски, успев заметить, что Макс снова сосредоточенно смотрит в телевизор. После рекламы продолжился репортаж о высоком визите.

Диктор терпеливо перечисляла запланированные мероприятия, а памятники архитектуры и исторические достопримечательности сменялись с калейдоскопической скоростью:

В графике пребывания принцессы в Петербурге запланированы многочисленные официальные и благотворительные мероприятия: торжественное открытие Галереи современного искусства в Ораниенбауме, участие в антикварном аукционе в Павловском дворце, все средства от которого будут направлены на благотворительные цели…

Макс смотрел на экран не отрываясь, пока его не прервали, причем грубо и бесцеремонно. На стойку, прямо перед его глазами, легла газета — тот самый номер. На первой странице алые буквы кричали о сенсации, а в знаменитой гламурной диве со снимка можно было без труда узнать пышногрудую и опасную королеву вампиров, стоявшую теперь рядом с Максом.

Рука в алой перчатке без колебаний отпечатала пощечину на щеке репортера:

— Сволочь! Я знаю, это твоя работа…

Макс, как истинный джентльмен, ответил на пощечину комплиментом:

— Ух ты! Отлично выглядишь — я тебя даже не узнал!

Дива устроилась на свободном табурете, взяла коктейль и злобно прошипела, опасаясь привлечь внимание соседствующей публики:

— Как ты мог! Ведь между нами даже ничего не было!

Ни один мускул не дрогнул на лице бывалого репортера, он только иронично вскинул бровь, просматривая газетную статью:

— Ну, значит, в следующий раз будет… В газете зря не напишут! Обязательно будет, как тут написано…

— Никакого следующего раза! — Дива налетела на Макса и отвесила ему еще одну увесистую оплеуху. Тот соскочил с табурета и поднял руки, признавая свое полное поражение:

— Сдаюсь… Точно — ничего не было! Такую девушку я бы запомнил!

— Хам! Я тебе еще устрою… — гневно выдохнула знаменитость и удалилась, постукивая стальными каблуками-стилетами.

Дробь каблуков еще вибрировала в воздухе, а рядом с Максом уже возник Гарик. На его лице блуждало счастливое выражение профессионального охотника, настигшего редкую дичь.

— Я бог, я гений, я талантище! Я сукин сын — прямо как Пушкин! — фотограф азартно продемонстрировал Максу дисплей фотокамеры. — Смотри, каждый удар, каждый кадр… Смотри! Это будет классика репортажа…