Кетрин Распберри - Светская львица
Она вообще, как позже смогла заключить Джинджер, была умнее своей подруги и обладала критическим складом мышления и недюжинными аналитическими способностями.
И, один в лесу тенистом,Иосиф Господа просил…
– старательно выводили малышки.
Маленькая Джинджер немного смущалась. Теперь, перед лицом посторонних, она чувствовала, что сочинение сестры Мэри не тянет на пять баллов. Особенно ее утверждал в этой мысли кривящийся рот мисс Великанши Нортонхилл.
В школе на уроках английской литературы стихи были не менее нудные, но более складные.
Когда девочки закончили пение, мисс Гринделл захлопала в ладоши.
– Ой, какие вы молодцы! Какие молодцы! – восклицала она.
– Бедолаги, – вздохнула мисс Нортонхилл. – Невесело же вам тут живется.
– Может быть, вам хочется поговорить с девочками? – подсказала сестра Клэр. – Задать им какие-нибудь вопросы?
– Да, пожалуй, – согласилась мисс Нортонхилл. – Например… Крошки, вам нравится песня, которую вы только что исполнили? Вот тебе, например? – Она кивнула маленькой девочке с туго заплетенными белесыми косичками.
– Да, конечно! – заученно отбарабанила малышка. – Сестра Мэри заботится о нас и сочиняет замечательные гимны! Они о том, как надо служить Господу, чтобы быть хорошими девочками и хорошо учиться!
Гринделл закивала, а Нортонхилл нахмурилась и продолжала опрос:
– Ну а ты?
На этот раз вопрос был адресован рослой двенадцатилетней брюнетке с прической-каре. Глядя на нее, не догадаешься, что это не прическа, а кара. Пару месяцев назад сестры остригли роскошные косы беглянки в отместку за то, что девочка смылась из приюта и отправилась путешествовать автостопом, да села по ошибке в машину шерифа, который вернул ее назад.
– Ну нравится, – хмуро подтвердила та. – Если мы будем просить Боженьку и все такое, он пошлет мне хорошего мужа, богатого и который драться не будет.
– Салли, что ты говоришь! Как не стыдно о таком думать! – зашипела на нее одна из воспитательниц.
Взгляд мисс Нортонхилл обратился к хорошенькой малышке с огромными светло-серыми глазами и роскошными каштановыми локонами, которую не портило даже серое платье воспитанницы.
– А ты что скажешь?
Джинджер – а это была она – замялась. Сестры твердили, что ложь – это страшный грех, но за правду сурово наказывали. И она уже готова была солгать, но вдруг поняла, что эта огромная тетя с добродушным мужеподобным лицом ждет от нее совсем другого. И если сейчас Джин побоится и скажет то же, что все, гостья потеряет к ней всякий интерес и равнодушно отвернется к другим девочкам, продолжая свой опрос.
И Джин решилась.
– Нет, что вы, мисс, – искренне ответила она. – Это полное дерь… – Девочка осеклась под злобным взглядом директрисы и растерянным – сестры Мэри. – Это не очень хорошая песня. Мне больше нравились те песенки, которые папа играл на губной гармошке, пока его не посадили.
– Твой папа сидит в тюрьме? – включилась в разговор мисс Гринделл.
– Да, его упрятали за решетку на всю жизнь после того, как он застрелил из ружья мою маму за то, что она путалась с этим придурком Сэмом, – не моргнув глазом, выдало ангельское создание.
– Джинджер! Опомнись, как ты разговариваешь! – Директриса была близка к обмороку.
Но маленькая бестия била в точку.
– Да, нелегко же тебе пришлось… – пробормотала мисс Нортонхилл и, переглянувшись со своей подругой, обратилась к директрисе: Сестра Клэр, мы можем немного погулять по саду с Джинджер – тебя ведь так зовут, верно? – Она подмигнула малютке.
– Конечно, если вам угодно, но… – Сестра Клэр удивилась. Ей казалось, что с таким ребенком, как эта Джин, никто не захочет возиться.
Амбициозная, своенравная девчонка, подверженная греху гордыни – и это в семь-то лет! Что же дальше будет? Такую нелегко обломать…
Но подруги трудностей не боялись. Бродя с Джин по приютскому яблоневому саду, они кормили ее конфетами и засыпали вопросами.
– Неужели все это случилось прямо у тебя на глазах? – изумленно и сочувственно расспрашивала мисс Гринделл, которая разрешила звать себя тетушкой Мэгги.
– Ага! – радостно подтвердила Джин. На самом деле она ничего не помнила, но поняла, что оседлала правильного конька. – Он входит и говорит: «Какого дьявола! Я вас застукал, попались, голубки! Прощайтесь, встретимся в аду!»
И – БАХХ! Мозги по стенам, кругом кровища, а Сэмми успел выскочить в окно. И тут входит шериф и говорит: «Всем оставаться на местах!
Вы арестованы! Билл, зачитай ему его драные права». А отец говорит: «Прощай, дочка. Я сделал это ради тебя. Теперь ты будешь жить в приюте, и, может быть, тебя однажды заберут к себе какие-нибудь добрые люди»… – На этом месте Джин немного подпустила слезу.
Тетушка Мэгги всхлипнула и прижала к носу платочек. Тетя Алиса – мисс Нортонхилл – недоверчиво хмыкнула, но тоже была тронута нелегкой судьбой бедняжки. Что с того, что подробности были почерпнуты из боевиков, которые девчонки иногда смотрели тайком, заглядывая в окно к сестре Клэр и другим любителям вечерних телепросмотров.
– Милая, посиди здесь пять минут, нам с Мэгги надо немного посовещаться, – объявила Алиса, усаживая Джин на один край садовой скамьи и отодвигаясь с подругой на другой.
Женщины принялись шептаться. До слуха Джинджер долетали отдельные слова: миленькая… но непростая… дерзка… зато неглупа…
Наконец они пришли к согласию и развернулись к Джинджер.
– Итак, Джин, нам надо кое-что тебе сказать, – начала Алиса. – Мы с Мэгги – давние подруги… – Она ласково взяла Мэг за руку. Мы живем с ней вместе, у нас квартирка в Далтонморе – не слишком богатая, но вполне уютная и своя.
– Вы что – лесбиянки? – в лоб спросила девочка-паинька, теребя край платьишка. Она слышала о таких женщинах от Салли, которая за свою двенадцатилетнюю бродячую жизнь много чего повидала.
Мисс Гринделл покраснела и закашлялась.
Алиса тоже как-то странно заквохтала. Вскоре ее квохтанье переросло в здоровый радостный гогот.
– Ну ты даешь, малышка. За словом в карман не лезешь, – заметила она сквозь смех. – Короче.
Мы хотим удочерить кого-нибудь. Как тебе эта идея? Пойдешь к нам жить? Золотых гор не обещаем, но и голодной засыпать не будешь. Опять же, не придется гимны дурацкие петь…
– Здорово! – восхитилась Джинджер. – Значит, у меня теперь будут настоящие родители?
То есть две мамы? А телевизор мне можно будет смотреть?
– Только не допоздна, – вставила Мэгги. – И не все подряд. Без всяких там неприличных передач.
– А мне неприличные передачи и не нужны, – пояснила Джинджер. – Они какие-то скучные.
Видали мы их через окно нашего садовника – он постоянно смотрит «Плейбой поздно ночью» и думает, что никто не знает. А еще набожного из себя корчит.
Алиса опять расхохоталась, а на лице Мэгги явно читалось: «Господи, на что мы подписались!».
Но весь эпатаж на этом закончился. Как только Джинджер поселилась в небольшой квартире Мэгги и Алисы в Далтонморе, она стала играть в «девочку из приличной семьи».
Осенью она пошла в обычную школу. И, несмотря на то что ее знания, полученные в классе при общине, изрядно проигрывали по сравнению с багажом большинства сотоварищей, сделала все, чтобы нагнать сверстников.
Джин ужасно старалась, чтобы ни у кого не было повода обозвать ее «приютской» или как-то еще. Мэгги и Алису выдавала за своих родных теток, сочинив трогательную историю о том, что после гибели родителей сестра мамы и сестра папы решили объединиться под одной крышей, чтобы воспитывать ее как родную дочь.
Указания сестер в общине – не чавкай, убери локти со стола, одерни платье – когда-то безумно ее раздражали. Но теперь Джинджер припомнила их все, чтобы, не дай бог, не ударить в грязь лицом перед своими новыми товарищами.
В результате Джинджер приобрела сносную репутацию в классе, но поскольку боялась чрезмерно приблизить к себе кого-то и разоткровенничаться, то друзей так и не приобрела, вечера проводя в обществе опекунш, которые иногда водили ее в кино или устраивали маленькие домашние вечеринки.
Жила троица так себе – ни бедно, ни богато.
Мэгги брала надомную работу и любила расположиться в кресле перед телевизором, занимаясь рукоделием и кидая взгляды на экран, где шел очередной сериал или ток-шоу. Алиса была неплохим программистом, но ей приходилось постоянно менять место работы из-за своего довольно вздорного и независимого характера.
Алиса просто органически не могла смолчать, если ей что-то приходилось не по нраву, и ее увольняли раз за разом. Она приходила домой хмурая и курила сигарету за сигаретой. Тогда тетушка Мэгги смотрела на нее, вздыхала и скорее констатировала, чем спрашивала: «Ты опять повздорила с начальством и потеряла работу».
Алиса неизменно отвечала: «Я уже присмотрела пару мест. Завтра пойду на собеседование».
