Дорофея Анисимова - Исповедь Розабеллы (СИ)
А он?
А что он? Макс одной рукой держал свой бокал, а второй нежно гладил эту стерву по волосам. Так нежно, как он никогда не прикасался ко мне.
Не знаю, сколько я так простояла, не чувствуя холода и не отрывая взгляда от парочки за окном, которая так углубилась в свой тихий разговор(судя по двигающимся губам), что ничего не замечала, но прозвучавший голос за спиной, заставил меня вздрогнуть.
-Как вы сюда попали?
Я даже не обернулась. Не могла. Не могла, не смотреть на них. Да и так знала, что за спиной стоит не кто иной, как охранник, так зверски поступивший со мной.
Лишь медленно подняла руку, и, указав на них рукой, спросила:
-Кто она?
Наверное, мой голос звучал так жалобно или тело дрожало так сильно, что охранник сжалился и просто ответил:
-Жена хозяина. Наталья Чернышевская.
Этот человек даже не знал, что сделал в ту секунду. Не знал, что за фраза только что прозвучала из его уст так просто и легко.
Фраза, подобная ножу, разящему сердце. Разница лишь в том, что нож убивает без особых мучений, а слова не причиняют физических страданий. Они заставляют мучиться намного дольше и, может быть, больнее. И как бы тебе ни хотелось, чтобы это оказалось ложью, ты понимаешь, что это лишь мечта. Что это лишь твоя надежда, за которую ты хватаешься, как утопающий за соломинку.
Не дожидаясь, пока охранник приступит к исполнению своего долга, я мигом развернулась и убежала.
Убежала от того места, которое разбило мое сердце и ранило прямо в душу. Убежала от реальности жизни и реальности горькой судьбы. Убежала от измены, боли и предательства любимого.
Это был день моего двадцатого рождения и его тридцать четвертого.
Этот день был встречи после двух месяцев разлуки и расставания после двух лет счастья.
Именно этот день подарил мне ЧУДО и именно этот день его отобрал.
И именно этот день был днем моего ПЕРВОГО ПОБЕГА от судьбы и любви.
Глава 4
..Уходит, значит отпусти,
Не стой на узеньком проходе.
Перестрадай, перегрусти.
Уходит, значит — пусть уходит.
Не смей ползти, но и не мсти,
И не перечь своей свободе.
Уходит, значит — отпусти.
Уходит, значит — пусть уходит.
А на дорогах снова будут встречи,
И жадность глаз, и щедрость умных фраз…
Пусть время лечит…
Разве помнить легче?
Что так уже бывало и не раз…
Ах… как острили, как с плеча рубили,
Как на постель швыряли, торопя…
Тебя любили..?
Нет! Тебя губили..
Себя любили около тебя..!
Елена
Не знаю сколько я тогда бежала. Куда я направлялась. Сколько падала и поднималась. Просто хотела уйти от реальности, скрыться от всего мира, исчезнуть…испариться во мраке промозглой ночи…
Я не чувствовала холода-мне его заменяла боль. Я не чувствовала физической боли от падений и ушибов, а ощущала моральную, которая ранила еще больше, еще глубже.
Я до сих пор не помню как добралась до такого странного места, но отрицать то, что меня привел туда голос свыше бесполезно. Как еще мне найти место, где начинается обрыв в пропасть? И откуда ему было взяться посреди такого города?
Этого мне никогда не узнать. Но то, что я оказалась прямо перед ним было реальностью и то, что я чуть не совершила самую большую ошибку в своей жизни-тоже…
***
Я остановилась слишком близко к пропасти, слишком близко к смерти… Но что такое смерть, по сравнению с теми чувствами, которые образуют беспорядок в моей измученной душе?
Что такое смерть, когда я сама желаю кинуться в ее спасительные объятия и раствориться в неизвестности?!
Я сама стремлюсь к ней, сама протягиваю руки в беспомощном жесте от поглотившего меня безумия…
Сама подхожу еще ближе… еще и еще…
И только в тот момент, когда одна моя нога уже поднята над пустотой безграничной пропасти, а руки раскинуты в стороны, передо мной встает лицо… лицо матери…ее грустные и полные боли глаза, которые умоляют меня о чем-то… требуют остановиться. Не делать этот шаг. Шаг, который приведет к краху всего того, чем я дорожу больше всего на свете…
И только это спасает меня от непростительного, по отношению к близким, поступка…
Только это заставляет меня понять то, что я делаю…что хотела сделать…
Медленной поступью я отступаю назад и, качая головой из стороны в сторону, осторожно останавливаюсь на безопасном расстоянии от заманчивой неизвестности…
Ноги просто не держат и это заставляет меня осесть на, мокрую от растаявшего снега, землю и зарыться в нее обеими, окоченевшими и посиневшими от холода, руками.
Слезы так и катятся, обжигая щеки… Тело дрожит непонятно от чего: то ли от холода, то ли от, сжигающей все на своем пути, боли…
Подняв голову и уставившись в беззвездное небо, я хочу закричать и выплеснуть все свои эмоции, но у меня ничего не получается. Голос не поддается мне. Комок стоит поперек горла и не позволяет крику вырваться наружу. Лишь шепот дрожащего голоса звучит в ночной темноте:
— За что? Почему именно я?
***
POV Валентины
Я не уловила тот момент, когда ее голос остановился и прервал, захватившую меня в плен, историю.
Не уловила тот момент, когда из глаз Розабеллы, сидевшей напротив меня на все том же мягком диване, покатились слезы.
Не заметила лишь потому, что сама в этот момент тайком вытирала мокрые щеки.
Знала ли я, когда бралась за это дело, что оно обернется ненавистью против мужа начальницы и возлюбленного Розабеллы?
Понимала ли, что сама так проникнусь этой затрагивающей душу историей, что забуду обо всем на свете и буду жаждать смерти человека?
Подсев к плачущей женщине, я неуверенно приобняла ее за плечи и попыталась успокоить:
— Не надо! Все уже в прошлом!
Но, услышав мои слова, Роза(так она просила называть себя), к моему удивлению, начала плакать еще сильнее, переходя на рыдания. Я не знала что мне делать, как успокоить эту, потрепанную еще молодой жизнью, девушку. Какие слова произнести, как повести себя.
Роза сама решила эту проблему за меня, отодвинувшись и заговорив низким, прерывающимся голосом:
