Ольга Островская - Сотвори себе удачу
– Ну ты даешь, чтоб в Петербурге, в историческом центре – такое уродство!
– Да не уродство, а гениальная конструкция. Ты только посмотри, что он придумал.
– Да я и смотреть не буду. Пусть на Гражданке строят свою гениальную архитектуру, а в центр…
Стив тихо стоял, облокотившись на перила, и вдруг подал голос:
– Дайте картинку!
Он говорил с явным акцентом, и все немедленно замолчали и обернулись на иностранный голос.
– Пожалуйста… – кто-то угодливо подал ему ксерокс.
Он взглянул и тут же возмущенно проговорил:
– Это не правильный! – Он сделал ударение на последнем слове. – Где, откуда? Это не проект Мосса…
Наступила гробовая тишина. Все обернулись к Алеше.
– Это из газеты «Петербургские ведомости», – оправдывался Алеша, тыча пальцем в уголок рисунка.
– Это не есть правда! – Стив торопливо открыл дипломат, порылся там и достал ламинированную цветную картинку. – Вот проект Эрика Мосса.
Все сгрудились вокруг него. Потом листок пошел по рукам. Все притихли. Тишину нарушил Егоров.
– Это не театр – это облако в штанах. Гениальная конструкция! – восхищенно выдохнул он.
– Да что ты понимаешь! – закричал вдруг Алеша. – Я не допущу, чтобы в центре моего города стояла эта громила. – А это, вообще, кто такой? – показал он на Стива. – Кто ты такой? – Он подошел вплотную к Стиву и смотрел снизу вверх.
– Я? – удивился Стив. – Я архитектор…
– Эрик Мосс?! – злорадно спросил Алеша.
– Нет! Конечно, нет! Я представляю этот проект в России.
– Ах, эти американцы уже в Петербург добрались! – Митя вдруг пошел на Стива. – Мало вам Югославии, мало вам Афганистана…
– Алеша! Уймись! – крикнула Люда.
– А ты стала американской подпевалой! Уж от кого, а от тебя я этого не ожидал…
– Алеша!
Но Алеша, не обращая внимания на крики, вдруг выставил свой маленький кулачок вперед. Стив отпрянул назад, но поскользнулся на пепле, устилающем пол, и полетел на перила. Люда схватила его за руку, чтобы удержать. Сзади мужички схватили Алешу. Все произошло в один миг. И вот уже Алешу, кричащего во все горло: «Мало вам двух небоскребов! Мы вам еще взорвем!..» – и отбивающегося изо всех сил, тащили по лестнице вниз, а Люда и тетенька-архитектор из другой мастерской сидели около Стива.
– Стив, ты жив? – причитала над ним Люда.
– Держите ему голову! – командовала тетенька.
– Я в порядке, я в порядке! – бормотал Стив, пытаясь встать. – Я скользил.
Стиву наконец удалось справиться с женщинами, он встал, но весь был в табачном пепле и совершенно разъярен.
– Стив, ты не ударился? – Люда поцеловала его в затылок, и он тут же размяк. – Боже, на кого ты похож?! – Она стала отряхивать его куртку, брюки. И странно, все моментально слетало с него как с гуся вода, оставался только густой табачный дух.
Но ощутили они это, когда уже выходили на улицу.
– Минутку… – Люда вытащила флакончик туалетной воды, посмотрела на свет, там оставалось на донышке. – Тебе хватит. – И стала пшикать на Стива.
– Ты что делаешь? – попытался он остановить ее. Но ей удавалось увернуться, и она всякий раз оказывалась у него за спиной. – Я запахну как, как… голубоватый… – вдруг захохотал он, и ему удалось поймать ее. – А я другой ориентации, – случился длительный поцелуй. – Люда, – начал он еще с закрытыми глазами, – я тебя приглашаю на балет.
– Как это здорово! Я так давно не была в Мариинском театре. Надеюсь, мы пойдем на «Щелкунчика»? – мечтательно воскликнула Люда.
– На кого?
– «Щелкунчик», балет Шемякина…
– Музыка Шемякина?
– Нет, музыка Чайковского! А Шемякин – это художник. Неужели ты не знаешь? Он же, кажется, в Америке теперь живет…
– Он русский?
– Бывший…
– Мы идем на балет «Сильфида».
– Тогда я должна переодеться…
Люда ехала в маршрутке в состоянии блаженного покоя. Вдруг все происходившее с нею за два последних дня стало совершенно ясно. Она еще чувствовала на своих губах мягкие теплые губы Стива. Вот что ей нужно от него: его присутствие, его тепло. В этом пустом без мамы, холодном мире Стив стал самым нужным, самым любимым. И то, что из этого выйдет и может ли вообще что-то из этого выйти, совершенно не имело никакого значения. Имело значение, что она его сегодня увидит. И пусть он увидит ее красивой. В конце концов, она не самая последняя уродина. По крайней мере, была до сих пор, хотя ей уже тридцать четыре. Боже, неужели это про нее… Хотя ей лет… много, выглядит она как подросток. Итак, она решила, что сегодня будет красивой. Времени, правда, совсем немного! В кошельке у нее две сотни баксов – аванс нового клиента. Не густо, конечно. Но что-нибудь можно купить.
Она выскочила у Гостиного Двора. Где же женские наряды? Сунуться на Невскую линию? Она здесь вообще ни разу не была: пустынные залы, строгие скучающие продавцы… Под их взглядами она не могла заставить себя подойти к вешалкам с одеждой. «Но ведь кто-то же покупает здесь что-то…» – уговаривала она себя, но так и не уговорила. С равнодушным видом лениво прошла сквозь VIP-отделы и повернула на демократичную Садовую линию.
«Твое платье тебя ждет… – повторяла она про себя. – Нечего волноваться. Просто иди и смотри». И она действительно увидела его. Длинное, темно-синее, из мягкого шерстяного трикотажа. Только бы денег хватило!..
И денег тоже хватало: четыре девятьсот. Когда она увидела себя в зеркале… Темное и длинное, платье делало ее стройней. А трикотаж какой! Мягко и свободно стекая вниз, он подчеркивал все достоинства фигуры. И она уже не сняла его. Запаковали ее брюки со свитером, получился пакетик, влезший в ее сумку. Сапоги она просто обтерла в туалете. В результате: все – супер, кроме головы.
«Увижу парикмахерскую – пойду! – храбро решила она, не бывавшая в парикмахерской, кажется, никогда в жизни. – Только бы очереди не было… И потом всегда буду ходить. Буду жить, как настоящая женщина», – принимала она судьбоносные решения.
По случаю понедельника в парикмахерской народу почти не было. «Почему, – думала Люда, садясь в кресло, – парикмахерши всегда такие лохматые? Сапожник без сапог – это обязательное профессиональное условие? Я архитектор – у меня нет квартиры…»
– Сделайте меня красивой, – неожиданно для себя произнесла она Татьянины слова.
И парикмахерша сделала. Не так уж долго она и возилась. А вышла Люда совсем новенькая, с шелковыми прядями тяжелых прямых и отчего-то потемневших волос, струящихся вдоль удлинившегося лица. Она еще никогда не чувствовала себя такой стильной и элегантной.
– Люда! – окликнул он ее, когда она вышла из маршрутки. – Быстрей! Опоздаем!
