Ольга Тимошина - Единственная моя

Сначала Вика подумала, что ослышалась, потом решила, что это трудности перевода. Но когда осознала, что это правда, стон вырвался изнутри. Все женщины уставились на нее в изумлении. «Уйдите все», – вымолвила она.

Несколько дней она не выходила из комнаты, заперевшись на все засовы. К ней стучали, уговаривали, подсовывали под дверь еду. Но Вика хотела только одного – умереть. Из Москвы срочно прилетел Хасим. Она не пустила и его. Он пытался что-то ей сказать, но она закрывала уши руками и орала как бешеная. Чертыхаясь, Хасим улетел обратно в Москву. Через несколько дней в дверь тихо постучала его мать: «Пусти меня, дочка», – сказала она, подойдя к замочной скважине. Вика, измученная голодом и слезами, приняла ее за свою маму и, рыдая, бросилась открывать дверь. Старая маленькая женщина сгребла ее в охапку и вынесла обессилевшую Вику из комнаты. Первым делом она напоила ее каким-то отваром, а потом, уложив в свою кровать, села у изголовья засыпающей невестки, приговаривая и поглаживая белые волосы, точно так же как делала ее мать.

Вика долго спала, разговаривая во сне то по-русски, то по-арабски. Но смысл ее слов был понятен на всех языках. Она спрашивала у неизвестно кого: «Почему?». Почему с ней так обошлись, почему ей так не везет, почему она заслужила такой участи и почему она оказалась здесь в богом забытом месте, названия которого она даже не могла произнести? Она должна была блистать на обложках журналов, к ее ногам должны были склоняться сильнейшие мира сего, а сама она должна утопать в мехах и бриллиантах, снисходительно раздавая автографы. Вместо этого она лежала с огромным животом, пусть в богатом, но чужом доме, одна без семьи и мужа, опустошенная великой несправедливости, выпавшей на ее долю. Единственным, что удерживало ее от сумасшедшего поступка, был ее ребенок, которого она уже успела полюбить, чье сердце и дыхание она уже могла ощущать.

Голос матери Хасима вывел ее из круговорота мыслей:

– Послушай, дочка, я расскажу тебе одну историю. Много лет назад, когда Хасим был совсем юным, он начал встречаться с Абель. Сначала это были невинные встречи в гостях то в их, то в нашем доме, но потом они увлеклись друг другом, и всем было понятно, что дело идет у свадьбе, которую назначили после великого праздника Рамадана. Хотя я была против этого, по молодости ведь всем кажется, что это навсегда. Но вы, молодые, такие упрямые. Во время празднования Абель попала под копыта сбесившегося скакуна, и ее увезли в больницу. При операции выяснилось, что несколько лет назад она тайно сделала аборт и никогда уже не сможет иметь детей. Представь себе, что значил в нашем мире этот приговор. По нашим обычаям, женщина, которая не сможет родить, будет проклята и изгнана. Мы с отцом Хасима пришли в дом Абель, чтобы договориться расторгнуть помолвку, пока молва о случившемся не обошла все селенья в округе. И не было огласки, прежде всего ради бедной девочки. Но родители Абель, знающие об ее недуге, оказались мерзавцами: они сказали, что если Хасим не женится, они объявят, что он опозорил их дочь, и та якобы покончила с собой. Ты понимаешь? Они собирались ее убить. Ведь дочь в бедной семье – это обуза. Здоровую и красивую можно выгодно продать, а кому нужна была Абель? Хасим, узнав о случившемся, сказал, что не будет отменять помолвку и не даст девушке погибнуть. Так Абель оказалась у нас. Она нам уже давно как дочь, когда ты узнаешь ее, ты поймешь, что она милая, добрая и порядочная женщина. Просто в жизни все мы совершаем ошибки, и часто они дорого нам обходятся. Но она не жена и не любовница твоего мужа. Верь мне. Возможно, она все еще любит и ревнует его, но это любовь сестры и брата. Между ними никогда ничего не было. Все это лишь условности нашего восточного мира. Не все в этом доме знают правду. Для некоторых будет лучше, если Абель останется его женой. Ты мне веришь, дочка?

Вика сидела в оцепенении, она верила этой славной женщине, называющей ее дочерью, и жалела Абель, как жалела себя, попавшую в такую же ситуацию несколько лет назад. Но почему Хасим не рассказал ей все сам? Вдруг она вспомнила о любовных похождениях ее мужа в Москве, и сомнения в его порядочности вновь начали тревожить душу.

– Может, ваш сын и поступил благородно по отношению к той девушке, но почему он так мерзко обращается со мной?

И она рассказала его матери о тех модельках, с которыми она застукала мужа, утверждающего, что все мужчины их рода изменяли и будут изменять свои женам.

Лицо старой женщины покрылось тенью печали.

– Сейчас ты должна поесть и отдохнуть, а с этим мы разберемся потом, – сказала она, выходя из комнаты.

Все ждали приезда Хасима. В доме пекли и убирали. Повсюду развешивали гирлянды и зажигали благовонья. Вечером планировали большой праздник по поводу долгожданных каникул Хасима. Он приезжал домой на целый месяц, в течение которого и должен был появиться на свет их с Викой сын.

Его машина показалась на оливковой аллее, и вся семья высыпалась на дорогу, радостно махая руками. По традиции, первой его должна была приветствовать мать. Она стояла в нарядном платье, держа в руках полотенце и кувшин с водой. Хасим вышел из машины, и, ничего не подозревая, склонился в поклоне перед пожилой женщиной. К удивлению всей семьи, она, немного помедлив, взяла полотенце и, намочив его водой, скатала из него жгут. А потом… со все силы, на которую только была способна старуха, начала лупить обалдевшего от напора Хасима. Вика обомлела, она и еще как минимум 50 человек стояли, не шелохнувшись. Хасим отворачивался от ее ударов, но гнев и ярость матери были так велики, что полотенце достигало его повсюду. Он начал бегать вокруг машины, но мать не отставала. Она без остановки выкрикивала что-то угрожающее на местном, не всем понятном диалекте и лупила его вновь и вновь. Со стороны картина выглядела так: маленькая старая женщина, выкрикивая угрозы, яростно избивает тряпкой одного из самых известных и богатых мужчин страны, чьи портреты висят вдоль дорог всей Москвы. Он же с криками «Мама!», закрываясь от нее руками, усыпанными бриллиантами, пытается спастись от настигающих его повсюду ударов.

«Говори, кто в этом доме изменяет женам, может, твой отец изменял, может, дед, а может, все твои братья?», – наконец, до Вики дошел смысл вырывающихся из нее слов. Вся семья хохотала, по двору с лаем гоняли развеселившиеся собаки и испуганные ослы, клубы пыли, поднявшиеся из песка, окутали внутренний двор дома. Картина «Мать шейха решила отшлепать шейха» была завораживающей!

Наконец, Хасим в изнеможении рухнул на землю. Старуха упала у его ног.

– Мама, я все ей объясню, – шептал он пересохшим ртом, – не надо, простите меня, мама, – повторял он, едва дыша.