Сандра Мартон - В то давно минувшее лето...

Уитни подошла к окну и посмотрела в него невидящим взглядом. Уже настала ночь, а она забыла, как быстро темнота окружает тебя на островах.

Той ночью темнота тоже окружала их, накрыв черным бархатом.

Ее руки обвились вокруг шеи Энди.

– Тогда возьми меня, – прошептала она.

Он нежно сжал ее запястья и опустил ее руки.

– Не здесь, – сказал он хрипло. – Не на конюшне. – И ни в одном из тех мест, где они были наедине: ни в Кахуне Джордж, ни в Хайна-Бич, где он впервые коснулся ее груди и заставил ее вскрикнуть от страсти.

Он сказал, что придет в ее комнату ночью и займется с ней любовью как полагается: на чистых простынях, на мягкой постели, и они проведут всю ночь в объятиях друг друга.

Сердце Уитни забилось от волнения. Сначала ей показалось, что риск слишком велик, но постепенно она успокоилась. Что может случиться, в самом деле? Ее отца не будет до завтрашнего дня. Что же касается Эммы, то она скажет, что у нее разболелась голова, и рано ляжет спать.

Наступит завтра, и кто знает, сколько им придется ждать, пока, они снова не смогут быть вместе?

– Оставь дверь в свою lanai незапертой, – прошептал Энди, – и я приду к тебе.

В темноте Уитни, дрожа, ждала звука шагов на балконе. Когда он наконец появился, она была уже в совершеннейшей панике. От него, от себя – от того, что они собирались сделать.

– Я передумала, – воскликнула она вместо приветствия, и Энди – умный, сообразительный Энди – улыбнулся и ответил, что все в порядке: он тоже еще раз все обдумал.

– Просто разреши мне обнять тебя, – прошептал он и наклонился к ее лицу. Но после того, как он начал целовать и ласкать ее, страхи вскоре улетучились, и она просто потеряла голову от охватившей их страсти.

Уитни отошла от окна и прижала пальцы к губам. Тогда она не услышала ни шагов отца по ступеням, ни его стука в дверь. Она не услышала, как открылась дверь, – она ничего не осознавала, кроме объятий Энди и его поцелуев, когда яркий свет залил комнату.

– Уитни! – заорал ее отец. Наступила оглушительная тишина, и Дж. Т. ткнул пальцем в дверь. – Иди в мою комнату и жди меня там!

Сколько раз в течение всех этих лет она думала, что произошло бы, если бы она не подчинилась? Что бы сделал Энди, если бы она настояла на том, чтобы остаться с ним и встретить лицом к лицу ярость ее отца?

Ах, не важно. Она ведь подчинилась; ей было всего шестнадцать лет, и она была примерной дочерью всю свою жизнь. Иногда потом ей казалось, что Энди звал ее, хотя она была почти уверена, что этого не могло быть. Просто ее мозг сыграл с ней очередную шутку; еще одна жестокость, в придачу ко всему остальному.

А в ту ночь она ждала, дрожа, больше часа, и когда ее отец появился, его лицо было темным и холодным от презрения.

– Как ты могла? – процедил он холодно. – Моя дочь – с таким мальчишкой!

– Ты не понимаешь. Энди любит меня…

Она отшатнулась, когда отец со всего размаха залепил ей пощечину.

– Ты – маленькая сентиментальная дура. Он использовал тебя. А теперь сбежал.

– Ты отослал его? – Уитни попыталась проскользнуть мимо него, но отец схватил ее за плечи и тряхнул.

– Послушай меня, – рычал он. – Он использовал тебя с самого начала.

Она замотала головой и в отчаянии зажата уши руками.

– Ты лжешь.

Но отец продолжал обвинять, его голос звучал холодно и уверенно, пока наконец вся злосчастная история не предстала перед ними чем-то постыдным и омерзительным.

Энди был умен и предусмотрителен. Он видел, как наивна и невинна была она, и в соответствии с этим построил свой план. Он решил соблазнить ее, но откладывал это до тех пор, пока не нашел подходящее время и место, чтобы их непременно застал сам Дж. Т.

Она отказывалась верить.

– Это ложь! – кричала она. – Он даже не знал, что ты приезжаешь сегодня ночью.

Но Дж. Т. был неумолим. Энди видели с Кении, пилотом вертолета, в тот момент, когда Кении готовился лететь за ее отцом и собирался вернуться этим же вечером, а не на следующее утро.

– Он знал, что я вернусь сегодня ночью, Уитни, точно так же как он знал, что я приду к тебе в комнату, чтобы справиться о тебе, поскольку Эмма сказала мне, что ты больна.

– Но… но зачем? – рыдала она. – Почему он это сделал?

– Потому, что он ненавидит нас.

– Н-не понимаю. Дж. Т. нахмурился.

– Мальчишка не получил образования. У него нет будущего. Но вместо того, чтобы принять все как есть, он презирает людей, подобных нам, за их деньги.

Уитни задохнулась.

– Нет! Нет! Мы говорили о деньгах! Энди не…

– Неужели? Твоя наивность просто стоила мне двадцати пяти тысяч долларов. Именно столько этот конюх потребовал за свое обещание покинуть острова.

Уитни уставилась на него.

– Нет, – прошептала она. – Ты… ты избавился от него, ты сделал что-то…

– Да уж, – отец беспощадно скривил рот. – Естественно, сделал. Я заплатил негодяю его цену.

Когда она осознала эту страшную правду, то побледнела и чуть слышно произнесла:

– Он одурачил меня. Дж. Т. зло процедил:

– Он одурачил нас обоих. Но я спас нашу гордость. Я сказал ему… ну, не важно… Что действительно важно, так это то, что его больше нет. Через неделю или две вся эта история забудется.

На следующее утро новая домоправительница заняла место Эммы.

– Если бы она хорошо выполняла свои обязанности, мальчишке никогда не удалось бы проникнуть в дом и воспользоваться твоей благосклонностью, – прорычал вместо объяснения Дж. Т.

Через год она попросила отправить ее в колледж, и отец согласился.

– Но ты вернешься, когда закончишь учебу, – предупредил он. – Твое место туг, на земле Тернеров.

Однако она не вернулась, несмотря на его настоятельные просьбы. То, что произошло с ней в ту ночь, изменило ее навсегда.

Она не могла жить той жизнью, какую уготовил для нее отец, и через год на континенте она набралась храбрости сказать ему об этом.

Со временем отец перестал настаивать, и они остались по-прежнему далеки друг от друга, но теперь их разделяло не только расстояние…

Где-то в темноте резко закричала ночная птица. Уитни вздрогнула и отвернулась от окна. Воспоминания были болезненными, но они придавали ей силу, которая была нужна, чтобы выдержать предстоящее ей испытание.

Она снова держала себя в руках.

Ее жизнь принадлежала только ей, а не отцу и не Александру Барону.

И провалиться ей на этом месте, если она позволит хоть одному из них использовать ее.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Уитни переходила от лампы к лампе, включая свет, пока спальня не превратилась в сверкающий в темноте маяк.

«Невероятно, – подумала она. – Чудовищно! Представить только – отец вытащил ее в такую даль, чтобы сделать марионеткой… в своей игре!»