Марина Порошина - Как никогда. Одинокая женщина желает...
Так, с маминой подачи Юлька и познакомилась с директором фирмы, имевшим пророческую фамилию Горюнов. Горюнов был спортивен, красив и харизматичен, и дурочка Юлька немедленно влюбилась в него по уши, как и полагается в ее возрасте, «на всю оставшуюся жизнь». Несколько месяцев спустя Горюнов честно предупредил новую сотрудницу, что он — человек порядочный и из семьи не уйдет, пока дети не вырастут. После чего снял Юльке квартиру и предложил вместе ждать, пока вырастут эти самые дети. Юлька, захваченная нарисованной перспективой, немедленно согласилась, хотя все внушали ей хором, что в подобных случаях дети никогда не вырастают — такой вот парадокс. Ирина плакала, тетя Нэля рассказывала страшные истории из собственного опыта, тетя Рита стерла язык, объясняя Юльке всю степень ее глупой наивности, отца едва не хватил инфаркт, но разве это когда-нибудь останавливало восемнадцатилетних влюбленных дурочек? Детей, как показывает опыт со времен Шекспира до наших дней, вообще мало интересует мнение родителей об их избранниках. Юлька переехала в снятую Горюновым квартиру и с тех пор к родителям забегала в гости, стараясь пореже встречаться с отцом, который мгновенно взвивался и по любому поводу затевал ссору, упорно пытаясь переубедить дочь. Ирина, за прошедший год уже почти смирившаяся с неизбежностью, училась смотреть на ситуацию философски и изо всех сил старалась не допускать скандалов.
Вот и теперь, забыв о ссоре с мужем, она хлопотала, накрывая на стол, болтала с дочерью, и Валентин Рудольфович постепенно расслабился. Они чудесно посидели, спохватившись едва ли не под утро — давно им не было так весело и спокойно вместе, — поспали час или два, а наутро заспанная Юлька, клятвенно пообещав пожить неделю дома, поливать цветы и вынимать из ящика газеты, проводила родителей в аэропорт.
– Ой, не говорите, под Новый год всегда столько беготни, такая нервотрепка! И на работе все зашиваются, нервничают, — щебетала парикмахерша Наташа, ловко орудуя феном и расческой. Когда она на секунду выключала фен, чтобы сменить насадку, на ее запястье тихонько позвякивали два тонких золотых браслета. — Вот и мне муж рассказал…
Наташа отступила на шаг, чтобы полюбоваться плодами своих усилий с нужного ракурса, осталась не вполне довольна и с энтузиазмом набросилась на непослушную прядь. Фен ровно шумел, в зале играла музыка, из-за шума Маргарита не разбирала и половины того, о чем говорила Наташа, но кивала благосклонно: новая стрижка ей нравилась, они с Наташей знакомы много лет, и Наташа с полуслова понимает, чего бы ей, Рите, хотелось на сей раз. Вообще салон красоты с географически необоснованным названием «Голливуд» был не из дешевых, ходили сюда в основном постоянные клиентки и только по записи, Наташа называла их «клиенточками» и почитала своим долгом развлекать беседой. «Клиенточки» тоже были не прочь скрасить болтовней пару часов ничегонеделания, и таким образом тем для ни к чему не обязывающей болтовни всегда набиралось предостаточно.
– …такие приличные люди, вот тоже юристы, как и вы, на работе до того мужа довели, что он приехал вечером сам не свой, говорит — еле удержался, чтобы одному там… ну, в общем, я не буду повторять, так одному чуть не дал по голове пепельницей. А она чугунная, не дай бог…
Наташа поперхнулась на полуслове, потому что «клиенточка», находившаяся до сего момента в сладкой полудреме, вдруг вскочила как ошпаренная, посмотрела на Наташу дикими глазами, пробормотала что-то невнятное и бросилась вон из зала, на ходу сдирая скользкую шуршащую накидку. Она швырнула на стойку администратора деньги, схватила шубу и вылетела из салона красоты, не проронив ни звука. Трудовому коллективу салона красоты «Голливуд» в лице Наташи, администратора Инессы Львовны, еще одного дамского мастера и маникюрши оставалось только приникнуть к окнам и с изумлением наблюдать за тем, как наполовину причесанная «клиенточка», за которой раньше никаких странностей не наблюдалось, так резко рванула со стоянки свой алый «мерседес», что проезжавшая мимо «шестерка» едва успела прижаться к обочине и истошно засигналила вслед.
– Может, она утюг забыла выключить, а теперь вспомнила? — неуверенно предположила Наташа.
– Сейчас такие утюги, что не горят, — резонно заметила Инесса Львовна. — Нагреваются и отключаются.
Автоматически. Просто как с ума все сошли перед Новым годом. И чек не спросила… Значит, не будем пробивать. А ты фен-то выключи.
Наташа задумчиво выключила фен. Поскольку других версий произошедшего выдвинуто не было, все вернулись на свои места, и рабочий день в «Голливуде» пошел своим чередом.
Маргаритин «мерседес» медленно двигался в потоке машин: перед новогодними праздниками за покупками в Екатеринбург прибыли жители области, и, когда неделю назад пробки на городских улицах стали больше походить на медленно движущиеся автопарковки, гаишники пригрозили периодически перекрывать въезд в город. Маргарита с Ириной как раз возвращались с литвиненковской дачи и битых полтора часа проторчали на объездной. Зато уже на следующий день Маргарита подала в суд иск на инспекторов в связи с ограничением прав граждан на свободу передвижения. В суде выяснилось, что инспектора перекрывали движение конечно же не из личной вредности, а согласно приказу начальника ГАИ, который Маргарита тоже немедленно обжаловала. Рассмотрение назначено на девятое января. Таким образом, первое дело в новом году будет стопроцентно выигрышным. Валентин, который маялся дома и принципиально не разогревал оставленных Ириной в холодильнике гречневой каши и котлет, помнится, очень хвалил Маргариту за инициативность и ругал гаишников.
Но сегодня пробки, обычно доводившие до исступления вечно спешившую Маргариту, были как нельзя кстати. Ей надо было обдумать услышанное. Обдумать и принять решение. Несколько лет общаясь с Наташей, она знала, что у нее есть муж. Точнее, «не совсем муж», как однажды выразилась Наташа: то ли брак официально не зарегистрирован, то ли живет ходок на два дома. Сама Наташа приехала из Нижней Салды, недавно у нее там умерла мама, оставив квартиру в наследство, Наташа квартиру продала и еще советовалась с Маргаритой, купить ей на эти деньги машину или сделать хороший ремонт. В начале осени, кажется, все же купила машину, подержанную «реношку», и еще рассказывала — да, точно, — как смешно вдруг стал ревновать этот «не совсем муж»: кто тебе колесо менял? Звонить стал после работы, проверять, домой ли поехала.
Еще, вспомнила Маргарита, Наташа осенью похвасталась, что на день рождения муж подарил шубку из голубой норки, правда из секонд-хенда, но дорогого, «элитного». Смешно. Шубку Наташа даже продемонстрировала, и Марго еще посмеялась про себя, потому что голубая норка — это не значит норка, крашенная в небесно-голубой цвет. Может, это и не норка вовсе. Кажется, этот эпизод она даже пересказывала при случае Ирине, которая тогда тоже думала купить шубку, и тема витала в воздухе. Ирина тоже смеялась и называла ее «злыдней».
