Даниэла Стил - Моменты
— Мне приятно слышать это, хотя этот спич больше дипломатический, чем деловой.
Да, он явно недоволен сделанным ему предварительным докладом. Что ж, все становится на свои места. Теперь-то Элизабет понимала, почему Джереми согласился удовлетворить просьбу Амадо вместо того чтобы просто сказать ей, что, мол, она неспособна взять на себя ответственность за столь крупную сделку. И все-таки она решила в последний раз попытаться убедить его изменить свое мнение.
— А вы совершенно уверены, что вам стоит идти на такой шаг? Вот так взять и выбросить уже сделанную работу… Это обойдется вам очень дорого.
— Не имеет значения.
— Что ж, я польщена, что вы так уверены во мне, — а вот почему — этого она разгадать никак не могла. — Постараюсь побыстрее разобраться с делами и вплотную заняться вашей программой.
Конечно, заставляя его ждать, она рисковала, но ей хотелось дать ему понять, что она верна своим клиентам независимо от того, каково их положение в агентстве.
— И когда же это произойдет?
— Где-то в середине месяца, — сказала она с опрометчивым оптимизмом.
— Но это же всего две недели. Я полагал, что у вас уйдет куда больше времени.
Господи, да она ведь может покончить с ним очень просто! Элизабет сказала:
— Мой рабочий график всегда напряженный… Бывает совсем не продохнуть, а иногда можно работать спокойно.
— Тогда, может быть, нам следует прямо сейчас условиться о первой встрече?
Элизабет пролистала календарь.
— Как насчет девятнадцатого?
— Отлично. В котором часу мне вас ждать?
— Боюсь, я произвела на вас ложное впечатление. Мне кажется, что вам следует приехать в агентство.
— Простите, выходит, я не прав. Мне хотелось, чтобы вы взглянули на винный завод, прежде чем приступите к работе.
— Я взгляну, но позже.
— А почему не сейчас?
Ну, на этот счет она могла бы назвать ему сотню причин, в том числе и наиболее вескую: она, мол, вряд ли сможет выкроить рабочий день на поездку до Сент-Хелены и обратно. Она снова посмотрела на свой календарь.
— Если мне и удастся съездить к вам, то где-то поближе к концу месяца… может быть, двадцать пятого или двадцать шестого.
— А у меня есть идея получше. Почему бы вам не приехать сюда на ближайший уикэнд? У меня в субботу намечается небольшой прием. У вас есть возможность познакомиться с некоторыми влиятельными людьми, появятся идеи…
— Я не…
И тут она замолчала. Он ведь прав насчет «сбора идей». За исключением знакомства с его друзьями предложение Монтойи близко к тому, что она в любом случае рано или поздно должна сделать. Чем больше она узнавала о своем клиенте и о его продукции, тем лучше шла рекламная кампания. Вдохновение снисходило на нее не подобно внезапному удару молнии, нет, оно приходило к ней медленно, методически, в процессе погружения в работу.
— Спасибо, — сказала она. — Похоже, такой прием — прекрасный шанс заняться самообразованием. Я с радостью приеду.
— Не беспокойтесь по поводу того, где вам придется останавливаться. У меня прямо в садах есть коттедж для гостей. Он будет в вашем распоряжении, когда бы вы ни пожелали приехать сюда по делам.
— Ну, в этом нет необходимости.
— Я понимаю, что необходимости нет, — сказал он. — Но так практичнее. Я живу на узкой извилистой горной дороге в нескольких милях от Сент-Хелены. Если вы остановитесь в городе, то вам придется половину своего времени транжирить на поездки туда и обратно.
С его логикой Элизабет не могла поспорить, и она совсем не винила Амадо за его настойчивость. После долгих лет борьбы за место среди элиты виноделов ему, должно быть, нелегко было принять решение выйти на массовый рынок с продукцией «Вин Монтойи». В поисках популярности у широкого круга потребителей он легко мог утратить позиции, завоеванные в такой тяжелой борьбе. И ее задача позаботиться, чтобы этого не произошло. Она, конечно, ни на секунду не поверила, что в отношении начала рекламной кампании он проявлял то терпение, которое пытался ей продемонстрировать.
— Что ж, я буду у вас утром в субботу.
— Очень рад, что нам так быстро предстоит увидеться снова.
Повесив трубку, Элизабет расплылась в улыбке. Прожив всю жизнь в Калифорнии, Амадо Монтойя был типичным образчиком старого мира. Да, он явно из тех мужчин, которые испытывают отвращение, когда женщина распахивает перед ними собственные двери. Ну, а уж если она только заикнется о том, чтобы заняться любовью, это будет для такого типа оскорблением.
Что ж, ей предстоит держать с ним ухо востро.
Выходит, прощай мечта провести этот уикэнд с новым котенком. Может быть, на следующей неделе получится? Ну, а если нет, то уж еще через неделю-то наверняка она найдет время съездить в Общество охраны животных.
Глава 3
Амадо Монтойя стоял на склоне холма среди виноградных лоз. Листья облетали, и голые искривленные ветви топорщились в разные стороны. Они были лишены своего летнего великолепия искусными обрезчиками, людьми, внимательно прислушивавшимися к тому, что говорила им каждая лоза. Настолько внимательно, что обрезчики даже не обращали внимания ни на беснование ястребов, круживших в сверкающем зимнем небе, ни на густой туман, холод которого проникал через самую теплую шерстяную одежду.
Если прутья лозы разрастались толще большого пальца мужской руки и волочились по земле метра на три или еще длиннее, значит, лоза сообщала, что в этом году на ней следует оставить побольше почек. А когда прутья были обильными, но тонкими и закрученными, это говорило о том, что в прошлом году на лозе было оставлено слишком много почек и обрезка должна быть посуровее. Прутья, выросшие в тени, были плоскими, а те, которые сумели отыскать солнечные лучи, — круглыми.
Амадо пристальным взглядом прошелся по долине, примечая, где остатки тумана еще цеплялись за виноградники, а где их уже рассеяло солнце. Все зависит от микроклимата, благодаря которому этот район и стал знаменитым. В отличие от своих европейских коллег-конкурентов, калифорнийские виноградари твердо верили, что именно климат, а вовсе не почва создает виноград конечной зрелости. Амадо видел, как на его собственной земле это происходило из года в год. Одни и те же сорта лозы, посаженные на расстоянии считанных метров друг от друга, давали настолько разный виноград, что один из них приносил медали на конкурсах, тогда как из другого получалось вино, которое в лучшем случае можно было назвать средним.
Нужно только внимательно наблюдать и делать выводы.
Амадо научился этому искусству у своего отца, Доминго, верившего в старинную испанскую поговорку, гласившую, что наилучшее удобрение для любого растения — это отпечаток ноги его владельца. Доминго был представителем четвертого поколения семьи Монтойя, выращивавшего виноград на том самом склоне холма, где теперь стоял Амадо. И когда фортуна улыбалась Доминго, он поддерживал честь четвертого поколения, превращая этот виноград в вино.
