Развод. Ты нас не вернешь - Панна Мэра
Смотрю на эту златовласую секретаршу, и ловлю себя на мысли, что даже не злюсь на нее.
Такая же наивная дура, как и я. Повелась на обаяние и обольстительный лепет Кислякова, а он даже не сказал ей о том, что ей срочно нужно идти лечиться.
— Сочувствую конечно, — говорю стальным голосом. — я бы точно уже не хотела быть беременной от Кислякова.
— Я ничего не понимаю! Леша говорил, что мы будем жить в этом доме, как только он добьется развода. Что надо просто еще немного подождать…
Каждое слово Олеси, как снежный ком, цепляется за предыдущий.
— Немного подождать? — произношу иронично, — минимум три месяца пока нам не дадут официальный развод, плюс время на решение вопросов с регистраций. Или мой муж собирался тебя уже в наш дом привести, чтобы мы здесь всем гаремом жили?
Олеся больше не выглядит такой смелой.
— Постой, как три месяца⁈ Значит он еще даже не подал на развод…
Осознание в ее глазах заметно даже со стороны.
— А он тебе что сказал, милая? — отвечаю язвительно, — хотя постой, дай угадаю? С женой давно вместе не живем, секса нет, ребенка делить не надо? Так ведь было?
Олеся растерянно молчит, и я решаю окончательно расставить все точки над i.
— Но ничего. Ты не переживай только. Я с удовольствием помогу тебе и ускорю этот процесс. Сама подам на развод с мужем.
— Че? Реально ты сама с ним расстанешься?
— Ну ты же так хотела забрать его себе. Богатого, умного, пусть и заразного, конечно. Я не могу стоять у вас на пути у такой парочки!
Беру ключи от квартиры. Нам с Леей давно пора уезжать.
Игнорируя присутствие любовницы, я иду в комнату дочери, помогая ей перенести вещи в коридор.
Вот и все.
Документы для развода. Свидетельства, паспорта и вещи на первое время.
Мне так унизительно вести этот разговор с любовницей мужа, стоящей на пороге.
Но я знаю, что должна уйти сейчас, до того, как сюда вернется взвинченный Кисляков.
— Можешь здесь его подождать, — указываю барышне на лестничную клетку, как только мы с Леей заканчиваем сборы и собираемся выходить.
— Здесь⁈ Да вы издеваетесь? Я же беременна⁈
— Тогда можете на лавке. Внизу, у подъезда.
— Это просто неслыханно!! Я сейчас же наберу Леше!
— Да сколько угодно звоните. Только не в моей квартире.
Хлопаю дверью перед носом Олеси, а сама выношу вещи. Любовница
судорожно пытается дозвониться своему спасителю, но история и здесь не заканчивается для нее успехом.
— Леша не отвечает!
— Что ж, это вполне в его стиле. Ничем не могу помочь.
Такси уже ждет меня внизу, и я проскальзываю с Леей мимо дамочки и пытаюсь вызвать лифт.
— Значит так работает для тебя женская солидарность⁈ Бросишь беременную на лестничной клетке?
Я только плечами пожимаю.
— Я никого не бросаю, дорогая, — спокойно отвечаю на наглость, — а вот твой ненаглядный вполне может так поступить, когда узнает, что ты в положении.
Любовница фыркает, закатив глаза.
— Ты просто хочешь, чтобы мы расстались, потому что он меня выбрал, а не тебя. Вот и бесишься с жиру.
Лифт открывается с характерным гудком, и мы с Леей быстро проскальзываем внутрь.
— Боже, упаси, — вырывается у меня прежде, чем захлопнуться двери лифта, — да забирай ты его себе! Мне такого добра и даром не надо.
* * *
Я не была дома у матери уже несколько месяцев.
Здесь стало просторнее после моей прошлой поездки сюда, будто бы знала, что нам с Леей придется в скором времени переехать к матери.
Бабушка суетиться вокруг Леи, печет фирменные блинчики и не спешит задавать мне вопросы.
Чувствует, что еще не подошло время.
— Варенье вкусное, — облизывая пальчики, шепчет моя маленькая принцесса, — мама, хочешь?
— Я позже покушаю, милая. Сейчас не хочется.
Снова отворачиваюсь к окну, погружаясь в свои мысли. Я пока не решилась сказать Лее, почему мы здесь. Не знаю даже, какие слова подобрать, чтобы объяснить ребенку, почему мы не просто гостим у бабушки на выходных.
Когда Лея ложиться спать, мать тихо заходит в кухню и садится рядом.
— Расскажешь, что случилось?
Скрывать правду все равно нет смысла, слова потоком вырываются из груди.
— Леша мне изменил.
Мать поджимает губы и отводит взгляд. Она всегда так делает, когда проживает боль вместе со мной.
— Он раскаивается?
— Кисляков⁈ Если бы⁈ — прыскаю наигранным смехом, — Он любовницу обрюхатил, мам. Наобещал ей, что она будет жить в нашем доме, а меня тем временем заразил!
— Заразил? Леша⁈
— Да, мам. Тот самый Леша, который всегда мне говорил, как ценит безопасность. Что никогда бы мне не пошел налево. И вот, пожалуйста, я уже который день сижу на антибиотиках.
Снова чувствую неприятные покалывания внизу живота. Они уже который день не дают забыть о последствиях загулов Кислякова.
— Вот дурень какой, а! Такую жену с дочкой профукать! Обесценить! Наплевать! Ай!
Мать отворачивается. Быстро наливает себе воду и делает несколько больших глотков.
Знаю, что и ей дается это с трудом. Леша ей всегда нравился.
— И что ты намерена теперь делать?
— А что я могу делать? Жить дальше, — выдыхаю, — без мужа только.
— И не тяжко тебе будет?
— Тяжело, да. Но еще тяжелее жить с тем, кто тебя предал.
Ветер почти стих. Облака разогнало, и теперь над городом нависает полный диск луны.
— Так значит ты разводиться с ним собралась?
— А что еще делать? У него роман с секретаршей. Она беременная от него бегает, а мне лечится после койки с ним надо!
— Ну может он одумается еще? Тринадцать лет все-таки.
— Именно, мам! Тринадцать лет. И за эти годы он так и не научился ценить семью.
Женщина вздыхает, снова схватившись за сердце, а меня колотит мелкой дрожью, потому что я снова вспомнила, как видела их вместе, слышала их противные голоса и омерзительные стоны.
— Мужчина он ведь. А они как дети малые. Ну захотелось разок, он скоро поймет, что ошибается.
Негодование снова бьет ключом. Никто не может советовать мне, как поступить с предателем! Даже если этот предатель — отец моей дочери.
— Это даже не обсуждается, мам, — решительно произношу я, вспомнив наглое лицо
