Жестокие намерения - Лилит Винсент

— Нам нужен кто-то, кто будет управлять этим импортом, но кто? — Роберто говорит Джулии. — У тебя есть какие-нибудь идеи?

Взгляд моей жены на мгновение останавливается на мне. — Нет, я не могу назвать кого-то достаточно ответственным.

Я поднимаю свой бокал с вином и опрокидываю оставшееся. Я трачу месяцы своей жизни с этой женщиной. Как только я обрюхачу ее, я мог бы отвалить, но это означает, что моего ребенка воспитывает ледяная сучка, которая не может переварить собственную дочь. Фабер думает, что у меня нет сомнений, но это меня не устраивает. Это не должно устраивать ни одного мужчину.

Я постоянно пью по ходу еды. Некоторое время я пытаюсь поиграть с Мией в футси под столом, но она так сильно пинает меня в голень, что на мгновение у меня косоглазие.

Пока мы едим бефстроганов, Марцио рассказывает своим братьям и сестрам неприятную историю о том, как в ресторане уволили официанта за то, что он пролил вино ему на колени.

— Я не могу дождаться, когда у меня будет сын и он станет таким, как ты.

Я дергаю подбородком на братьев жены.

Губы Джулии кривятся. — Лаззаро, ты пьян.

Я тянусь к винной бутылке и наполняю свой бокал почти до краев. — Недостаточно пьян. И я не Лаззаро. Я Лаз.

— Это кусок дерьма, — бормочет Марцио. Мия тянется к блюду с фасолью в масле у его локтя, но вместо того, чтобы передать его ей, как джентльмен, которым он себя считает, он берет его, подает себе, а затем ставит на пол так, чтобы она не могла до него дотянуться. Он тоже сделал это не случайно. Всего на долю секунды, но он посмотрел ей в глаза, убирая тарелку.

Мой взгляд перескакивает с Мии на него и обратно. Никто за столом не заметил обмена. Я открываю рот, и Мия предвкушает, что я собираюсь сделать.

— Лаз, — шепчет она, качая головой, ее огромные глаза Бэмби умоляют меня ничего не говорить.

Но я никогда не умел молчать.

Громко и к столу в целом я спрашиваю: — Почему вы все относитесь к Мии как к дерьму? Все продолжают есть и говорить, но я знаю, что они меня услышали.

Я ударяю кулаком по столу, и каждый стакан и тарелка подпрыгивают. — Я сказал , почему вы все обращаетесь с Мией как с дерьмом?

Падает тишина. Братья обмениваются мрачными взглядами, говоря: — Опять этот чертов парень.

Джулия переводит взгляд с дочери на меня. — О чем ты говоришь? Моя дочь может говорить сама за себя, если ей есть что сказать.

Ага. Вот только она этого не делает, и теперь я достаточно зол, чтобы сделать это за нее. Я даю Мии последний шанс заговорить, протягивая ей руку и приподнимая брови. — Давай?

Губы Мии плотно сжаты, когда она смотрит на свою тарелку. Нет никаких следов той молодой женщины, которая возражала мне у бассейна. Почему она так боится этих людей?

Джулия слегка сардонически улыбается мне и поворачивается к своим братьям.

Но я еще не закончил.

— Разве я не слышал слухи о Мии однажды? — громко говорю я, хлопая себя по подбородку и делая вид, что не знаю, почему все семейство Бьянки ненавидят восемнадцатилетнюю девушку.

Потому что я делаю. Я знаю каждую мучительную деталь.

Миа смотрит на меня огромными, полными боли глазами. Слезы собираются на ее ресницах, и она снова качает головой. Она хочет, чтобы я заткнулся, но я не собираюсь. У меня сегодня полно семейной ерунды, и каждый Бьянки почувствует мой гнев.

Я поднимаю свой бокал и делаю огромный глоток вина, делая вид, что думаю. Когда я кладу его, я киваю, как будто я только что что-то вспомнил.

— О, я знаю. Это из-за того семейного скандала, который устроила моя драгоценная изнеженная жена из-за того, что она трахалась за спиной своего покойного мужа. Джулия залетела от. кухонного работника, не так ли?

Перевожу взгляд на жену.

На самом деле, это была хозяйка любимого ресторана ее мужа, но я говорю повариха, чтобы подействовать ей на нервы. Джулия бросает на меня взгляд, полный ненависти, и сжимает свой бокал с вином так сильно, что тот может разбиться в любой момент.

Я поворачиваю свою противную ухмылку на падчерицу. — Миа не настоящая Бьянки. О, Мия. Как ты могла так поступить со своей семьей?

Технически это не так, но так ее семья относится к ней. Бьянки — девичья фамилия моей жены, которую она передала своим дочерям. Бьянки — гораздо более известная семья, чем семья бывшего мужа Джулии, и она не хотела раскрывать свое имя.

Мия резко вдыхает, пытаясь втянуть слезы обратно и притвориться, будто все в порядке. Я жду, когда кто-нибудь вскочит на ноги и разорвет меня в клочья за то, что я возложил вину за неверность Джулии на ноги Мии.

Никто не говорит.

Никто не двигается.

Никто даже не смотрит на Мию.

Томасо поворачивается к сестре и возобновляет их разговор.

Я качаю головой и делаю еще один глоток вина. Мне приходилось раздражать людей изо дня в день в течение десяти лет, чтобы получать такое лечение дома. Все, что нужно делать Мии, — это существовать.

Мы с ней смотрим друг на друга через стол. Она дышит быстро, но тихо, как будто боится привлечь к себе хоть малейшее внимание.

Я беру вилку и натыкаюсь на зеленую фасоль. — Жалко.

Я молча передаю оставшуюся часть еды, как и Мия. Она не прикасается к еде, и никто не спрашивает ее, хорошо ли она себя чувствует и не хочет ли она чего-нибудь еще. Когда один из ее дядей встает, чтобы выкурить сигарету на террасе, она бормочет что-то о том, что хочет извиниться, и спешит из комнаты. Никто не дает ей второй взгляд.

Я встаю и следую за ней.

Она почти бежит в свою спальню, но я догоняю ее в холле наверху, хватаю за руку и поворачиваю лицом к себе. — Разве это не было интересно? Какой интересный ужин.

Она вырывает руку из моей хватки, ее лицо искажено эмоциями. — Да пошел ты, Лаз.

Гнев пробегает сквозь меня. Я хватаю ее за плечи и толкаю к стене. — О, ты можешь сказать это мне, но не можешь сказать им? Они и пальцем не пошевелят, чтобы защитить тебя, Мия. Ни один из них. Какая-то семья у тебя есть.

— Как ты смеешь поднимать этот скандал за обеденным