Торговец цветами - YeliangHua
— Да, — Ши Мэй мягко кивнул. — Все, что тогда случилось, действительно в прошлом. Учитель Чу никогда не вспоминал больше об этом. Я же… у меня есть парень, сам знаешь, — он рассеянно пожал плечами. — Мо Жань, тебе нечего опасаться учителя Чу. Я думаю, ему положительно всё равно, что случилось шесть лет назад. В конце концов, мы с тобой были всего лишь кучкой глупых учеников, а он был всего на пару лет нас старше. Я думаю, тебе стоит наконец отпустить прошлое — ты действительно тогда многое не так понял.
— Я был идиотом, — Мо Жань презрительно скривился. — После всего этого как я смогу вообще смотреть ему в глаза?
«Он научил меня почти всему, что я знаю и умею, а я отплатил ему годами ненависти, — подумал он. — Как мог я настолько ослепнуть? Я ведь действительно его тогда боготворил...»
И, все же, Ваньнин прогнал его в тот вечер. И это послужило отправной точкой долгим годам затаенной ненависти, которая даже теперь продолжала искажать его восприятие, как если бы Мо Жань мог думать о своем бывшем учителе только испытывая безудержную злость.
Погрузившись в мрачные мысли, он все еще стоял посреди улицы всего в нескольких кварталах от здания, где проходило прослушивание. Ши Мэй не сводил с него глаз.
Внезапно к ним подошел мужчина, который изначально и предложил Мо Жаню участвовать в прослушивании. Кажется, его звали Хуайцзуй.
— Вот вы где! — запыхавшись, он вытер рукавом раскрасневшееся лицо. — Господин Мо Вэйюй, господин Ши Мэй, вы ушли так спешно, что мы совсем не успели переговорить! А вы, господин Мо Вэйюй, не оставили даже свой номер телефона или имейл…
Мо Жань медленно развернулся к говорящему, и тот мгновенно запнулся, наконец, видимо, заметив его пепельно-безжизненное выражение лица.
— Господин Мо Вэйюй, вам нехорошо? — участливо поинтересовался он.
— Я больше не танцую, — механически ответил Мо Жань, прикрывая глаза. Встретившись снова лицом к лицу с Чу Ваньнином, что он скажет?.. Как сможет он даже просто находиться с ним в одном помещении?..
Хоть он и назвался Мо Вэйюем, и все еще был шанс, что Ваньнин попросту его не узнал после стольких лет, сам Мо Жань чувствовал, словно его грудную клетку только что вспороли и голыми руками вытащили оттуда все еще трепыхающееся сердце. Ему было не просто стыдно — он ощущал боль оттого, что мог так ненавидеть человека, который прогнал его из страха. Человека, который все это время был пострадавшей стороной…
Вместо того, чтобы утешить Ваньнина, тогда он набросился на него с обвинениями, и сыпал злыми словами, не понимая, откуда в нем взялась вся эта кипучая ярость...
— Господин Мо Вэйюй, дело в том, что балетмейстер Юйхэн не готов рассматривать на роль Тасянь-Цзюня никого кроме Вас, — неожиданно резко оборвал его лихорадочный поток мыслей Хуайцзуй. — Танцуете вы или нет, балетмейстер Юйхэн уже принял решение. Вы можете обговорить любые условия, но исполнять обозначенную роль должны именно Вы.
Мо Жань наконец поднял глаза на стоявшего перед ним взволнованного мужчину.
«Да что это за роль такая?..» — мысленно выругался он.
«Гребаный Юйхэн, ты должно быть, спятил или ослеп, раз из всех людей на свете внезапно обратил внимание на меня! Меня!!! Сам ведь сказал, что я танцую всего лишь «неплохо», да и только!..»
====== Часть 4 ======
Поскольку Мо Жань наотрез отказался возвращаться к Чу Ваньнину, и совершенно точно не собирался оставлять Хуайцзую никакие свои контактные данные, вся неловкая ситуация была достаточно быстро исчерпана.
Хуайцзуй, конечно, пробовал убедить юношу в том, что тот сам не знает, от чего отказывается, но Мо Жань лишь язвительно процедил в ответ:
«Отчего же не знаю? Двадцатичасовые репетиции, еда и сон по расписанию — и полное отсутствие права на личную жизнь… ах, да, что же я забыл? Гвоздь программы: скорбное лицо вашего распрекраснейшего Юйхэна 24/7…»
На это уже ни Хуайцзуй, ни Ши Мэй не знали, что ответить — ведь, по сути, Мо Жань был прав. Он отлично знал, что такое балет, и не был готов к той строгой дисциплине, которая требовалась для того, чтобы вернуться на сцену. Тем более, он не был готов исполнять, судя по всему, достаточно сложную партию какого-то там «Тасяня».
Чу Ваньнину придется смириться и найти на эту роль кого-нибудь еще.
«Прошлое не изменить, — рассуждал Мо Жань. — Да, я был неправ, не разобравшись в ситуации шесть лет назад. Но, возможно, все было к лучшему. Неизвестно, как бы сложилась моя судьба, если бы я тогда остался с учителем…»
Нет, он совсем не сожалел о том, что ушел тогда, феерически хлопнув дверью. За эти годы он привык к свободе, научился ценить себя и свой талант, сколотил небольшое состояние и не испытывал недостатка в желающих заключить с ним контракт командах. Он попробовал себя везде, где требовались скорость реакции, ловкость и умение выполнять опасные трюки: побывал каскадером, воздушным гимнастом, гастролировал вместе с известными цирковыми шоу. Его приглашали на интервью блогеры, а его собственный канал на ютубе еще в прошлом году собрал миллионную аудиторию.
Так стоило ли сожалеть о том, что шесть лет назад они с Учителем совсем друг друга не поняли?..
Впрочем, той ночью Мо Жань все никак не мог уснуть. Он вертелся в постели, чувствуя, как простыня под ним сбивается в отвратительный комок. Сон был прерывистым: он то пробуждался, чувствуя, как на лбу выступает холодная испарина, то снова проваливался в грезы.
Ему снился Чу Ваньнин. Высокий и стройный, холодный, словно неземное божество, он смотрел на Мо Жаня с осуждением, чуть поджав губы. Его глаза были темными, словно сама ночь — и отчего-то настороженно-испуганными.
«Почему он так смотрит на меня?» — пронеслось в голове у Мо Жаня.
Он попытался приблизиться к Ваньнину, и внезапно осознал, что тот почти синхронно с ним отступил назад на несколько шагов, словно стараясь удерживать расстояние. Двигался он легко и грациозно, едва касаясь пола — и Мо Жань невольно залюбовался плавностью движений своего наставника. Впрочем, этого короткого мгновения хватило, чтобы он безнадежно отстал от Юйхэна.
Юноша раздраженно выдохнул, а затем позвал:
— Ваньнин, почему убегаешь от меня?
Во сне его собственный голос показался ему странно высоким. И дело было вовсе не том, что ему пригрезилась его детская форма — опустив на себя
