Беременна от сына президента (СИ) - Любовь Попова
Она непонимающе дергается, медленно опускает взгляд, потом резко зажмуривается. Качает головой.
— Может, вы сами, я не..
— У тебя все получится, ты будешь сама все контролировать, сама решишь, что пора.
— А как же слушаться? — эти капельки пота на ее висках что-то невероятное! Я слизываю их, наслаждаясь вкусом ее кожи, ее тела.
— Одно другому не мешает, давай, я и так на грани, как ты меня заводишь.
Она выпускает струю воздуха, вцепляется коротко стрижеными ноготками в мои плечи, пока рукой подставляю головку к гостеприимно раскрытой щели. Она натыкается ровно так, что меня торкает, сжимаю челюсти, обнимаю Арину, взимается в лоб.
— Давай, давай, не томи!
Она садится ниже. Ее тело дрожит, а на глазах выступают слезы. Еще немного до самой преграды, что упругим барьером не дает члену продвинуться дальше.
— Один рывок, и все, Арин. Больно только в первый раз.
Она кивает, прекрасно понимая, что сегодня неизбежное случится. И ее смирение прекрасно. Она закрывает глаза и опускается полностью на член, словно ныряя в пропасть. Вскрикивает тихо, как кошечка мяукнула, уткнувшись мне в плечо.
Член словно в кипятке, настолько горячо и влажно. Я сам мучаюсь, сдерживая животное желание просто ебать ее до потери пульса. Но меня научили быть терпеливым, потому что терпение вознаграждается.
Давайте честно, что мне мешало прямо там, на остановке схватить эту глупышку, посадить в машину, выебать и бросить там на обочине? Даже пойди она в полицию, никто бы ей не поверил. Но я подождал сутки, чтобы увидеть, как она почти добровольно входит в комнату. Такая сладкая и беззащитная! Действительно, котенок.
— Котенок, посмотри на меня, — поднимаю подбородок, пока самого жестко трясет, член так сильно пульсирует, что вот-вот брызнет. Ариша хочет встать, но как только тугое влагалище пытается освободиться, меня как током бьет. Оргазм быстрый, острый, сильный накрывает так скоро, что я просто вжимаю в себя Арину и жду, когда буря стихнет.
— Все? — спрашивает она спустя минуту, когда последние конвульсии стихают. Я лишь усмехаюсь, снимая ее с себя, смотрю, как член измазан белесо-красными разводами, а из розовой расщелины вытекают остатки спермы. — Все?
Какой нетерпеливый тон, даже агрессия на фоне боли.
— Пойдем, — собираю сперму и рисую на животе, к груди, по соску. — Помоемся.
— Может, я пойду, вы же все?
— Котенок, я еще не настолько стар, чтобы после одного оргазма ложиться спать, — слезаю с кровати, подхватываю котенка на руки и несу в ванную, где уже набрана вода. Ставлю Арину на ноги и иду к шкафчикам, где всякие масла и даже свежие лепестки роз, как просил.
Арина стоит, вся сжавшись, пока я наливаю аромомасла в ванную и бросаю лепестки.
— Зачем это?
— Хочу, чтобы ты перестала так трястись, — залезаю в ванную и подаю руку. Сажусь так, чтобы ей было удобно лечь на мое тело. Ее собственное напряжено, как камень. Как же тебя расслабить? Поговорить? — На кого ты учишься? Ты же учишься?
— Ну, да. На учителя музыки.
Господи, как благородно.
— Нравится?
— Да, мне не терпится приступить к работе, если честно. В нашей школе.
Смотрю, с амбициями тут совсем беда.
— На каких инструментах ты играешь?
— На фортепьяно, гитаре и флейте.
Пока мы валяемся в ванной, глажу ее тело, лаская то животик, то грудь, то между ног. И чем больше мы разговариваем, тем больше она мне доверяется. Я тоже не молчу.
— А я все детство рисовал. Испортил множество обоев, когда стоял в углу.
— Ой, не зря вы стали архитектором. Мне понравился новый мост.
— Мне тоже. А моему отцу нет.
— Почему?
— Ну, он такой, требующий совершенства, и всегда ищет, к чему придраться. Но я не в обиде. Так я и сам становлюсь лучше. Вот, например, сейчас, — я разворачиваю кошечку к себе, чуть сжимая ногами бедра. — Я с самой лучшей девушкой. Ты невероятная, Арин.
— Зачем вы…
— Тихо, тихо, верь мне, — целую горячие губы, тяну руку между наших тел, трогаю нежные волоски. — Скажи мне лучше, больно киске?
Она качает головой, а я киваю и с улыбкой ее целую, подставляя член к сладкой щели. Вставляю медленно, помогая себе дойти до тугой стенки. Именно в нее толкаюсь сначала медленно, позволяя Арине привыкнуть, а потом сильнее, с каждым всплеском воды увеличивая темп.
И снова глаза в глаза, ни на секунду не обрывая контакта, чтобы увидеть, когда испуг и презрение сменится подступающим возбуждением, полным подчинением даже не мне, а собственному удовольствию… Но пока Арина как замороженная, но и я сразу не сдаюсь.
В комнате заставляю ее выпить еще вина и еще немного поговорить.
— Знаешь, в моей жизни очень не хватает этого, — курю в открытое окно, выглядывая из-за штор. Прекрасная ночь для прекрасной нимфы. Сама же Арина сидит на кровати, прижимая к себе одеяло, держа в другой руке бокал.
— Чего?
— Бескорыстия. Все девушки хотят от меня денег, а такой, как ты, я не встречал. Ты помогаешь бабушке, и это невероятно благородно. Мне кажется, если я и женюсь когда-нибудь, то именно на такой девушке. Чистой. С принципами.
Она хлопает ресницами, внимая каждому слову, и я вижу это в глазах. Расцветающую, как цветок, надежду. Надежду, что она окажется еще одной красоткой из популярного фильма. Надежду на счастливый финал с домиком и выводком.
Мы смотрим, друг на друга, не отрываясь. Я тушу сигарету в пепельнице и иду к кровати. Медленно, осторожно, словно спрашивая разрешения. Она теряется, когда тяну к себе одеяло, оголяя бледное тело со следами своих засосов. Прекрасное. Совершенное. Роняю себе подушку на пол и встаю на колени, двигая Арину на край кровати, сразу раздвигая ноги.
Сжимаю уже готовый член, подставляя к припухлым губкам.
— Смотри, котенок, разве это не прекрасно?
Она молчит, но уже смелее заглядывает на стыковку, потом резко поднимает глаза.
— Что может быть правильнее секса двух половинок, нашедших друг друга в этом жестоком мире? Мы нашли друг друга, Ариш, и я сейчас очень счастлив!
Вот и все. Вот она, нужная эмоция, надежда, волнение и возбуждение, что помогает проникнуть во влагалище почти без труда. Я дергаю бедра на себя, вбиваюсь сразу и резко, принимаясь двигаться на износ. Прошу сквозь шумные выдохи.
— Обними, обними меня.
Она удерживается за шею, а я встаю и начинаю откровенно натягивать на себя девчонку, что с каждым движением стонет все громче.
— Карим.
— Да, да, кричи мое имя, думай обо мне,
