Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!
Одним боком пустырь вплотную примыкал к аэродрому, другим — к лесочку, за которым ютился военный городок.
Военный городок был ровесником Василия Васильевича, возвели его более сорока лет назад, закрыв глаза на близкие грунтовые воды.
Уже через десяток лет это пренебрежение аукнулось: жильцам домов каждую весну приходилось вручную откачивать воду из подвалов.
Крутову до обидного жаль было это место.
По всем признакам пустырь деградировал, постепенно зарастал камышом, заболачивался, его обживали крачки и кулики, а в депутатскую приемную Крутова птицами летели жалобы и звонки, поскольку деградировали коллективно — и лесок, и пустырь, и городок.
Все бы ничего, но сходная участь постигла и детище Крутова — новенький спортивный комплекс, чего Крутов-бизнесмен допустить не мог ни при каких обстоятельствах. Хоть тушкой, хоть чучелком, но комплекс должен окупиться в ближайшие три года, как значилось в бизнес-плане.
У депутата Крутова возникло чувство, что ему придется повторить шестой подвиг Геракла — почистить авгиевы конюшни.
Нетерпеливым жестом Василий отыскал на запястье часы — ну и ну.
На кой черт он отослал машину?
Отец Василия — кадровый военный, прямолинейный и простой человек — приучил сына с детства: уважай людей, не заставляй себя ждать.
А эта курица-корреспондентка у него, слуги народа (в этом месте не лишенный чувства юмора и самокритики Крутов фыркнул), уже украла десять минут.
Упругим шагом Василий Васильевич дошел до тропинки, спускающейся к пустырю, и снова посмотрел на часы. Уже двенадцать минут. Время работает против этой газетной блошки.
Мельчайшие брызги дождя, больше похожего на смог, покрыли лицо и костюм. «Так и быть, для круглого счета еще три добавочных минуты в память о детстве, и все — вызываю Влада», — сказал себе Василий Васильевич. Что за клуша такая? А Леночка ее хвалила, эту журналистку, сказала, стиль есть, приятная манера, сказала, что по поводу места встречи никаких вопросов не задавала, пустырь знает, доберется сама.
Тропинка спустилась в овражек, Крутов легко перескочил ручей, оказался на утоптанной полянке и замер, захваченный воспоминаниями.
Все детство Василия Васильевича прошло на этой части суши, в этом городе, в этом районе и, черт возьми, на этом пустыре. Здесь мальчишками они устраивали гонки на мопедах, здесь сходились стенка на стенку, здесь тискали девчонок по кустам.
Здесь Павлика Подрезова сбил лихач, и друг детства остался инвалидом.
Наверное, поэтому Василий и построил спортивный комплекс, наверное, поэтому так ревностно следил за здоровьем и не потерял спортивную форму, а ему уже сорок два.
Шурочки в приемной не оказалось, в связи с чем у Леры моментально развилась мания. Можно было не сомневаться: секретарша уже изображает обиженную судьбой Валерию Ковалеву перед благодарными зрителями.
— Через полчаса Василий Васильевич будет ждать вас в Черемушках на дороге у пустыря, — осчастливила референт-акуленыш.
— Где-где? — Лера поперхнулась. Ну и место выбрал народный избранник. Может, сразу на кладбище?
— На дороге у пустыря, — оптимистично подтвердила трубка.
Невероятно, но Крутову уже удалось испортить ей день: времени на обед и на то, чтобы переодеться, не осталось. Придется ехать в джинсах, которые Лера надевала в минуты полного к себе равнодушия, и легкой льняной курточке.
Референт-акуленыш (наверняка ноги из-под лопаток, блондинка и «мисска», тут же убедила себя Лера) и не подумала предложить машину, значит, придется брать редакционную, а делать этого по какой-то причине не хотелось.
Старательно избегая мыслей на эту тему, Ковалева сунула блокнот и диктофон в сумку, перехватила волосы резинкой, смастерив живописный не то хвост, не то пучок, в таком виде выскочила на дорогу и принялась отчаянно голосовать.
Поймав немытого частника, упала на сиденье и зомбированным голосом произнесла:
— Пустырь в Черемушках.
Водитель кинул на Леру недоумевающий взгляд, но от вопросов воздержался.
К тому моменту, как Валерия высадилась у пустыря, пошел мелкий дождь, больше похожий на мокрую пыль.
Разумеется, на встречу Лера неприлично опоздала, и это обстоятельство только усилило раздражение против Крутова.
Импозантный и респектабельный, в дорогом (кто бы сомневался!) светлом костюме со стальным отливом, без зонта, Крутов мерял шагами асфальт.
На обочине красовался новенький серебристый «фольксваген» (той же модели, что у нее, только со спецпропуском на лобовом стекле), видимо выбранный в тон костюму. Это в то время, как ее «фольксваген» и в целом жизнь скомканной бумажкой полетели в отхожее место.
— Здравствуйте.
Валерия сконфуженно перебежала дорогу и наткнулась на сердитый взгляд партайгеноссе В.В. Крутова.
Из груди Леры вырвался вздох — ее снова назначили крайней.
«Перебьешься, блин-павлин», — внезапно ожесточилась Лера.
— Вы всегда опаздываете? — Крутов и не пытался скрыть раздражение.
— Всегда, когда меня не подвозят. — Перед депутатом так и тянуло оправдываться.
— С каких это пор корреспондентам «Ведомостей» не дают транспорт?
«А с тех самых, как они уходят от мужей главных редакторов», — мысленно ответила Лера и почти с головой нырнула в сумку. Достала блокнот с ручкой, изображая готовность к работе, и преданно уставилась на политического божка, еще не начавшего бронзоветь, но подающего надежды.
Топовый (по местным меркам) депутат абсолютно непочтительно рассматривал собкора.
В пасмурном свете дня Лерина кожа казалась совсем прозрачной, серо-голубые глаза смотрели с обидой, хотя обида скорее относилась не к нему, а к чему-то или кому-то другому.
На самом деле Лера только сейчас осознала, почему не воспользовалась машиной издательства, — причина была в Денисе Ивановиче, их редакционном водителе, еще одном большом любителе перемыть косточки сотрудникам. Лера столько раз осаживала пенсионера, что он перестал с ней судачить о разных интригующих подробностях из интимной жизни коллег. Но другие-то вряд ли останавливают старичка…
— Какие у нас планы? — Лера открыто посмотрела на Крутова.
Мужчина с такой внешностью не может быть умным, порядочным и чутким, уговаривала она себя. Все удачные интервью — результат профессиональной склейки и монтажа. Такая внешность сама по себе — большая глупость и зло. Зачем мужику быть красавцем, если не с целью искушения? Скольких он соблазнил, этот Аполлон? Нет, не Аполлон. От Аполлона веет холодом, а этот — живой и горячий. И гарцует, как необъезженный жеребец, только копытом не бьет. Сколько же ему лет, интересно? Не износился совсем, поди, на своей непыльной работенке.
