Устанавливая правила - Сагара Люкс
Не хочу отставать от него, поэтому отвечаю.
Неизвестный: Ты хочешь меня увидеть, так ведь?
Рулз: А ты?
Я улыбаюсь.
— О, но я тебя вижу.
Снимаю блокировку с компьютера и скольжу пальцами по клавиатуре. Линия нестабильна. Мне требуется больше времени, чем ожидала, чтобы подключиться к веб-камере его компьютера и включить её, но получаемые изображения стоят каждой потраченной секунды.
Рулз сидит в кресле, в темноте своего офиса. Он расстегнул ремень и зажал в кулаке член. Его рука двигается в медленной ласке. И звуки, которые он издаёт…
Мне становится жарко. В темноте кабинета, с нахмуренными бровями и полуоткрыв полные губы, Рулз кажется мне совершенно другим. Горячий. Я слышу его стоны, учащённое дыхание, звук его руки, двигающейся всё быстрее и быстрее…
Я откидываюсь в кресле.
Знаю, что должна отвернуться, но не могу. Я никогда в жизни не испытывала такого возбуждения. Глянцевый образ Роберта Рулза — тот, что пестрит в интернете и газетах — сливается с тем, что находится передо мной.
Во мраке ночи он чистая чувственность.
Его глаза тёплые, живые. Нить бороды прикрывает ярко очерченный подбородок. А этот рот… Так легко представить, как он шепчет самые непристойные вещи.
Внезапно Рулз размыкает губы и запрокидывает голову назад. Его плечи вздрагивают, сотрясаемые спазмами оргазма.
Я смыкаю ноги и напрягаю все мышцы, заставляя себя не прикасаться. Не могу позволить себе потерять контроль, только не с ним. Я смотрю на мужчину через экран, изучая.
Он запыхался. Когда он снова открывает глаза, то выглядит скорее удивлённым, чем довольным. Я тоже, на самом деле. Не ожидала, что он так отреагирует на мои провокации.
Я решаю увеличить температуру. Несмотря на то что это безумие и опасно, снимаю толстовку. Я засовываю палец в рот, принимаю чувственную позу и фотографирую себя. Я проверяю, чтобы не было видно ни моего лица, ни деталей окружения. Затем пересылаю снимок ему.
Я чувствую, как от смущения горят щёки. Никогда в жизни я не делала ничего настолько безрассудного.
Когда загорается его мобильный телефон, Рулз прыгает вперёд и хватает его. Как только видит моё сообщение, с его губ срывается хриплый стон. Его пальцы быстро двигаются, что-то печатая.
Рулз: Хочу с тобой встретиться. Назови цифру.
Я выпускаю воздух, который, не осознавая, сдерживала.
Я сделала это; я завладела его вниманием.
Теперь мне остаётся только сохранить его.
Неизвестный: Правило номер три: никаких встреч.
Лучший способ удержать мужчину — дать ему что-то. Но если отказать мужчине в желаемом, то это подогреет его интерес ещё больше. Хотя я вижу, что Рулз снова пишет мне, отключаю телефон и выхожу из сети. Вздыхая, откидываюсь в кресле.
Я затеяла опасную игру. Без понятия, куда это меня приведёт и поможет ли получить информацию, которую ищу, но в одном уверена: устанавливать правила буду я.
Пятнадцать лет тому назад
— В третий раз повторяю: я рассказал вам всё, что знаю!
Офицер, отвечающий за снятие моих показаний, смотрит на меня так, будто я уже несколько часов только и делаю, что дразню его. Да, часы. Думаю, прошло не менее двенадцати, с тех пор как полиция ворвалась в наш дом и забрала меня и мать, чтобы получить наши официальные показания.
«Бля, у меня голова кружится».
Я голоден, но ещё мне хочется блевать. Я так вспотел, что одежда прилипла к телу. От меня воняет кровью, сексом и водкой, всё это взболтано в гнилую яростную смесь. Я уже начинаю думать, что этот кошмар никогда не закончится, когда офицер задаёт мне тот же вопрос, с которого он начал допрос.
— Как вы сказали, звали девушку, с которой провели ночь?
— Оливия Стоун, — устало вздыхаю я.
— Мне жаль огорчать вас, но в Сиэтле нет Оливии Стоун. Вы понимаете, что на данный момент вы являетесь нашим подозреваемым номер один?
— Подозреваемый в чём? Мой отец засунул пистолет себе в рот и покончил с собой!
Мне хочется плакать, кричать, разбить стол или лицо мужчины, который не перестаёт меня мучить, но у меня едва хватает сил оставаться на месте. Я вижу, как офицер готовится задать мне ещё один вопрос, когда адвокат Бейли, сидящий рядом со мной, встаёт и спрашивает, могут ли они поговорить наедине.
Пока они подходят к двери, я зажимаю ладонями голову и падаю на стол. Я измотан, но подозреваю что если бы адвокат Бейли не появился из ниоткуда, чтобы помочь мне, я был бы сейчас в гораздо худшем состоянии. Как только я приехал в полицейский участок, меня проверили на алкоголь и взяли образец крови, чтобы убедиться, что я не нахожусь под воздействием наркотиков.
Говорят, что я избил полицейского, который пытался оттащить меня от тела отца, и это будет стоить мне обвинения в нападении на представителя власти. Если бы адвокат Бейли не вмешался, я бы, наверное, ударил офицера, который продолжает задавать мне одни и те же вопросы.
«Вы не замечали ничего необычного в последнее время?
Где вы были в ночь, когда умер ваш отец?
Кто такая Оливия Стоун?»
Вот, я бы сам не отказался, чтобы кто-нибудь ответил на последний вопрос или объяснил, почему я перестал чувствовать запах маминых духов, по крайней мере, десять часов назад. Её привезли в участок вместе со мной, но практически сразу отпустили.
Офицер не закрыл дверь должным образом. Я слышу его голос и голос адвоката Бейли. Вспоминаю спор, который произошёл между отцом и матерью в тот день. Мне почти смешно при мысли, что в этот раз последнее слово останется не за ней.
Я закрываю глаза. Я так устал… И уже готов заснуть, когда кто-то поднимает мои запястья. Я выпрямляюсь, готовый ответить. К моему удивлению, офицер освобождает меня от наручников и говорит, что я свободен. Я недоверчиво поворачиваюсь к Бейли, который кивком подтверждает, что я всё правильно понял. Я пытаюсь встать, но ноги не держат. Бейли хватает меня за локоть и поддерживает, вытаскивая наружу.
— Мы найдём мисс Стоун, или как там её зовут, — обещает он. — Тогда покончим раз и навсегда с этой историей и всеми неприятными последствиями.
— Я не понимаю…
Как только мы садимся в машину, Бейли прилипает к мобильному телефону и начинает лихорадочно нажимать на кнопки.
— Тут нечего понимать, парень. Ещё до того, как он стал одним
