Мечтай вопреки (СИ) - Ночь Ева

— А давай! — у неё даже улыбнуться получается жизнерадостно и почти легко. Если она и сфальшивила, то совсем чуть-чуть, какую-то малость. Вряд ли Валера это заметил, потому что и не смотрел на неё вовсе.

Глава 8

Валера

Меньше всего ему хотелось напугать Лизу. Неосторожным словом или действием.

Рано. Слишком рано говорить или совершать поступки, которые она сейчас воспримет неправильно. Нужно ждать, знакомиться, узнавать друг друга.

Сложнее всего — не прикасаться, особенно, когда она постоянно рядом. Сидит в машине или за столом. Когда берёт из его рук чашку с кофе. Когда дышит в затылок, внимательно следя за его действиями.

Ему нравится, как Лиза смотрит на него, когда он что-то рассказывает или объясняет. Это и сосредоточенность, и восхищение, и радость — дикая и невероятная смесь эмоций.

Живая, подвижная, взрывная, искренняя. Лизой невозможно надышаться, напиться. С ней невыносимо расставаться, а приходится.

Каждый день он забирает её из института. Каждый день он отвозит её домой. Это стало ритуалом. Их личным фетишем. Лиза давно не гоняет на своей шустрой машинке. Та скучает по хозяйке. Но Валера и помыслить не может, чтобы быть от Гордеевой вдалеке.

Ему мало. Постоянно мало общения, разговоров. Ему во сне снится Лизин смех. В сновидениях он видит её руки — немного резкую жестикуляцию, пальцы с аккуратными ноготками, её глаза, изгибы тела и просыпается, мучаясь от неудовлетворённых желаний.

Не видеть её — мука. Находиться рядом — испытание. Но он бы не променял это время ни на что.

Она всё схватывала налету. Ей нравилось рисовать и фантазировать. Она не оставила идею преобразить тайное лежбище «вампиров» и «оборотней».

— Даже если они захотят жить в ободранной халупе, не важно. Могу я помечтать? Увидеть это место другим? — спрашивала то ли у самой себя, то ли пытаясь исподволь найти поддержку у Валеры.

Он бы рад ей потакать. Но это не его детище. В том смысле, что не ему принадлежит. Хозяин и заказчик — хороший друг. Валера обязательно поговорит с ним, когда Лиза закончит проект, но разбрасываться обещаниями не будет. Лучше уж скажет наверняка, порадует её, если всё получится.

А ещё они вместе начали работать над спецэффектами для танца Макса и Альды. Собирались вчетвером, спорили до хрипоты, почти полностью изменили первоначальную задумку.

— Должно получиться нечто грандиозное, — мечтательно закатывала глаза Лиза, развалившись у него на диване.

Она везде чувствовала себя как дома. Быстро привыкала к людям и обстоятельствам, легко прощала обиды, умела не зацикливаться на мелочах и грустить подолгу.

Для Валеры Лиза была идеальной, совершенной. Он видел её погрешности. Улавливал «неровные линии», ощущал несвятость — то, что делало её настоящей, а не иконой безгрешной. Но все эти несоответствия, некие изъяны, помноженные на взрывной характер и темперамент, нравились ему, а поэтому он смело мог сказать: она для него — именно то, что нужно.

Он спокойный и уравновешенный. Она мятежная, в вечном движении. Сорока-трещотка порой и хохотушка.

Но когда нужно, Лиза умела молчать и слушать, улавливать малейшие нюансы. Чуткая, как сверхточный электронный прибор.

Несмотря на разность, они находились на одной волне. И это тоже приятно согревало Валерину душу.

После того поцелуя, что случился в их день знакомства, Лиза больше не делала попыток сблизиться.

Они были друзьями. Валере хотелось большего, но он боялся разрушить то, что между ними зародилось.

Откровенные разговоры, занятия, совместная работа. Слишком много всего и так мало, ничтожно мало личного, интимного, то, что делает людей парами.

Он опутывал, привязывал её к себе невидимыми нитями, канатами, тросами. Вязал узлы и жаждал, чтобы и в Лизе появилась та же потребность, зависимость от него. Чтобы ей хотелось видеть его каждый день, чтобы она скучала, радовалась при встрече, улыбалась ему, испытывала доверие.

Получалось ли?.. Наверное. Точно Валера сказать не мог: об этом они не разговаривали, личными чувствами не делились. Об этом можно было только судить по взглядам, по отношениям, по мимолётным касаниям.

Его от Лизы кидало в дрожь. Так, что приходилось призывать всё своё самообладание, чтобы не схватить в охапку, не прижаться, не вдыхать жадно её запах, не зарываться лицом в волосы, не исследовать её тело руками, на ощупь, наслаждаясь и теряя контроль.

Очень остро. На грани. До темноты в глазах. Адреналин бушевал в венах. Звенели, били во все колокола тело, нервы, чувства, эмоции.

Целовать, ласкать, тискать. Прижиматься бесстыдно и открыто. Обладать ею. Вот к чему он стремился, но не смел разрушить хрупкое равновесие их встреч, их маленького мира, куда другим хода не было.

Валера предпочитал её не торопить. Река жизни мудрее. Обязательно вынесет их в нужное место, где им обязательно будет хорошо вдвоём. Не так, как сейчас, по-другому. Близость между мужчиной и его женщиной. Он знал: однажды это случится.

Первый раз Лиза осталась ночевать у него, когда её родители уехали на дачу. В тот пятничный день они засиделись допоздна. Увлеклись. Проектировали, спорили, немного не сошлись во мнениях. Когда очнулись, время перевалило за полночь.

— Ты как хочешь, а я никуда не поеду. Спать хочу, — заявила она, глядя ему в глаза. — Мне и тут хорошо. К тому же, ненавижу, когда дома никого нет. Я боюсь тишины и темноты. И даже не знаю, чего больше.

Его Лиза и чего-то боится? Он ушам своим поверить не мог.

— Хорошо, оставайся, — сказал он спокойно, соображая, как спать, когда за стенкой лежит желанная девушка. Хорошо хоть комнат две. — Спальня или большая комната? — уточнил он размеры бедствия.

— Спальня, — не сводила с него глаз Лиза, словно испытывая на прочность. — Там кровать, а диван у тебя неудобный.

Отличный у него диван, но у Валеры принцип: не спорить по мелочам.

Его спальня. Его кровать. А в ней — Лиза. Всё в наличии, чтобы свести Валеру с ума. Но он каким-то чудом умудрялся держаться.

Наблюдал, как Лиза перестилает простыни, воюет с чистым пододеяльником, и думал: наверное, в аду не так жарко, как сейчас у него в квартире.

Когда с постельным бельём было покончено, Лиза отправилась в душ. Валера в это время пил на кухне кофе, чтобы не прислушиваться и ничего не воображать. Кофе остался недопитым: в крови и так бушевала запредельная доза адреналина. Но Лиза спуску ему решила не давать.

— Я боюсь тишины и темноты, — заявила она, выйдя из душа. Как будто Валера страдал забывчивостью или оглох.

— Включить тебе свет и радио? — вежливо поинтересовался, собирая воедино остатки деланого спокойствия.

— Нет. Просто посиди, пока я не усну. Поговори со мной. Можешь скучную книгу вслух почитать.

Читать Валера не стал. И на кровать ложиться — тоже. Сел в кресло от греха подальше, хоть Лиза и предлагала, ладонью похлопав по матрасу:

— Давай, Щепкин, у тебя тут не кровать, а поле, русское поле бескрайнее. А я не кусаюсь.

Как бы ей помягче сказать, что он не её боится, а себя? И не хочет подорвать то доверие, что уже между ними непрочными нитями пролегло?..

«Я кусаюсь», — хотел сказать, но не посмел: выдал бы себя голосом, дрожью, накалом страстей, что бушевали внутри, как голодный зубастый зверь.

Он взрослый. Она тоже. Но всё же девочка. Из них двоих на нём лежит ответственность за всё, что случилось, случится или только может случиться.

— Знаешь, что важнее всего в нашей жизни? — сказал он вместо этого, устраиваясь в кресле.

Лиза лежала, подперев лицо ладонью. Бесхитростная. Не выставляла напоказ свои прелести. Закутанная по шею в одеяло, она казалась светлой и чистой. Только его девочка, что смотрит на него, не отрываясь, и слушает внимательно.

— И что же? Любовь? — скептически изогнула она бровь.

Валера покачал головой.

— Мечта.

Лиза фыркнула.

— В детстве я мечтала быть принцессой с золотыми волосами до пола.