Мой (не)желанный малыш (СИ) - Элли Шарм
Передо мной мысленно появляется совсем иное лицо. Чёрные блестящие волосы и пронзительные глаза. Встревоженно прогоняю прочь возмутительно и бесцеремонно возникший образ мужчины. Да что же это такое, в самом деле?! Уже больше недели прошло после тех роковых событий в клубе, а я до сих пор вспоминаю этого грубияна. Да разве подобное забудешь?!
Его в своей бессмысленной жестокости урок на подкорке головного мозга осел – ничем не вытравить! Только вот я не уверена, что дело не только в этом. Практически каждую ночь в полной темноте спальни, когда закрываю перед сном глаза, наяву чувствую, как его горячие жёсткие губы накрывают мои – мягкие, податливые. Бархатный настойчивый язык касается гладкого нёба… Воспоминания так плотно проникают в каждую клеточку моего тела, что я с позором понимаю, что чувствую… возбуждение. Может быть, со мной что-то не так? Самое страшное, что Илья никогда не мог вызвать во мне такую бурю эмоций, как этот незнакомец. Почему я не могу забыть и жить как раньше?
– Будете целоваться?
Голос матери буквально клещами выдёргивает в настоящее, и я вздрагиваю, задевая локтем кружку на столе, из которой проливается на пол вода.
– Катя, осторожнее! – удивляется мама моей внезапной неуклюжести.
– Что? Я… – растерянно заглядываю в глаза матери. Она прочитала мои мысли?! Но это же невозможно. Правда?! Мурашки каскадом вдоль позвоночника волной бегут, а все, чего мне хочется – это из кухни исчезнуть.
– Спрашиваю, соскучилась по Илюше? – слегка наклонив голову набок, смотрит так, будто хочет в мысли проникнуть. – Ты же из-за него всю неделю в облаках витаешь?
Что?! В облаках витаю? Что за глупости?! Ничего подобного!
– Мам, не называй Илью так.
– А что такого? – мама приподнимает бровь, показывая всем своим видом, что мои слова звучат не убедительно. – Раньше ты была совсем не против.
Неужели? Морщусь от вот этого «Илюша». Тут же одёргиваю себя. С каких это пор меня нервирует имя жениха? Совсем уже с катушек слетела.
– Кать, будь посговорчивей с Ильёй, – мама, будто почувствовав мое настроение, предостерегает. – Я в своё время была слишком холодна с твоим отцом, это чуть не привело к катастрофе наши отношения. Ну, что тебе стоит быть поласковее с мальчиком? Мне кажется, в последнее время вы как-то друг от друга отдалились.
– Тебе не показалось, – фыркаю, не сдержавшись.
– Катя! – хлёстко обрывает мать, ставит на место. – Что за тон?!
Прикрываю на секунду глаза. Лишь бы не сорваться!
– Извини, мам, – первое слово с неимоверным трудом даётся. – Просто я нервничаю перед ужином.
Чувствуя, как между нами появляется стена холода и отчуждения, иду в сторону выхода.
– Дочка?
Оборачиваюсь, встречаясь глазами с мамой. В её взгляде есть что-то такое, что заставляет меня напрячься, как тетива лука.
– Этот брак очень важен для нашей семьи, – самое грустное – то, каким взглядом мама сопровождает слова. Выглядит, как предупреждение. – Не смей… огорчать отца.
Глава 7
Катя
– Как же я соскучился! Иди ко мне, любимая.
Проворно уворачиваюсь от нетерпеливого поцелуя. Губы Ильи скользят вдоль щеки, так и не достигнув цели. С раздражением, отмечаю, как в глазах Сазонова-младшего зарождается недовольство.
– Почему ты всегда так холодна со мной? – жених в отчаянии запускает пятерню в светло-русые волосы, а затем расстроенно проводит по затылку. – Черт, Катя! Я так не могу больше! Ты же видишь, я с ума по тебе схожу!
Пропускаю мимо ушей отчаянье в его голосе. В следующий раз хорошенько подумает, прежде чем игнорировать мои просьбы.
– Всегда? – моя бровь ползет вверх, когда нетерпеливо вырываю пальцы из его прохладной и утонченной, как у пианиста, руки. – Хочешь сказать, уже забыл наш разговор перед твоим отъездом в Кострому? – с обидой поджимаю губы.
– Я не хотел тебя обижать, – заискивающее вглядываясь в лицо, Илья пытается реабилитироваться в моих глазах. – Ну, любимая, не будь так жестока!
Встречаюсь ироничным взглядом с голубыми глазами жениха. Терпеть не могу людей, которые «не хотели обидеть», но обидели! Более, чем уверена, Илья отдавал себе отчет, когда пошел на этот сознательный шаг. Это так удобно: сказать, что не хотел – и обижай, как хочешь, дальше. Нет уж, Сазонов, со мной такие штучки не прокатят!
Зарывая себя все глубже и глубже, Илья, сам того не осознавая, ступает на скользкую дорожку:
– Мы всего лишь повздорили маленько. Ну, бывает… Что ж теперь? – поправляет неловко тонкий черный галстук, который безупречно подходит к белоснежной сорочке. – К тому же, что я мог поделать? Давно уже прекрасно известно, как твой отец относится к учебе далеко от дома.
Недоверчиво моргаю. Вот свинья! Нет! Осёл.
– Шутишь?! – срывается с губ куда громче, чем я рассчитывала. Прежде чем продолжить, понижаю голос. – Ты даже не пытался, а тебе всего-то надо было поговорить с ним.
– Неужели так сложно делать то, что тебе отец велит? – перебивает Илья. Смотрит на меня так, как будто перед ним капризный избалованный ребенок. И это не может не задеть!
Обида желчью растекается по венам – сметает все на своем пути! Отравляет. Привкус горечи на кончике языка становится почти осязаемым.
– Ты прекрасно знаешь, как я ненавижу бухучет! – цежу гневно, почти выплёвывая с ненавистью слова. В моем голосе ноты отчаяния сплетаются в каком-то безумном коктейле с отвращением. – Я не умею молчать и делать вид, что все хорошо, когда мне это не нравится!
Я прекрасно знаю, что проглоченной обидой можно запросто отравиться! Желания нет. Накушалась! Спасибо.
– Да, знаю, – огорошивает ответом Илья, – но твой отец прав, Катя. Сама подумай, дай тебе волю, ты бросишь все и будешь с утра до вечера с конями своими возиться.
– Ну, знаешь… Пошел ты к черту! – демонстративно отворачиваюсь. – Ты оказался примитивным, как амёба, а с микроорганизмами я не общаюсь!
На секунду мне кажется, что откуда-то со стороны раздается смешок. Сощурив глаза, оборачиваюсь, но лицо Ильи остается все таким же серьезным. Показалось…
Тяжело вздыхаю. Прекрасно осознаю, что моя враждебность – это всего навсего тыл гордыни, а жестокость – неприглядная изнанка обиды, но ничего не могу с собой поделать. Делаю шаг в сторону дорожки, вдоль которой стоят стройным рядом ели.
Жених преграждает мне путь. Не дает и с места сдвинуться.
– Кать, ну что за слова? – искренне возмущается
