Напоминание о нем - Колин Гувер
Он вышел из двери уже по-другому одетый. На нем больше не было бордовой рубахи с воротником и закатанными рукавами, как на других работниках. Он надел белую футболку. Так просто – и так изысканно.
Он улыбнулся, подойдя ко мне, и я почувствовала, как от этой улыбки мне стало тепло, словно меня укрыли одеялом.
– Ты вернулась.
Я постаралась казаться невозмутимой.
– Ну, ты же просил.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо.
Он провел рукой по волосам, откидывая их назад и глядя на меня. Он выглядел довольно воинственно, и, хоть я и не Швейцария, все равно подошел ко мне. И сел рядом. Совсем рядом. Мое сердце часто забилось, даже чаще, чем когда Скотти много лет назад подошел к моей кассе в четвертый раз подряд.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Я не хотела, чтобы он знал мое имя. С виду ему было столько же лет, сколько могло бы исполниться Скотти, будь он жив. Это означало, что он может узнать мое имя или меня или помнить, что тогда случилось. Я не хотела, чтобы меня кто-то знал, или вспомнил, или предупредил Ландри, что я приехала сюда.
Это не маленький, но и не такой уж огромный город. Мое присутствие недолго останется незамеченным. Но мне нужно пробыть незамеченной достаточно долго, так что я немного соврала и назвалась ему своим средним именем.
– Николь.
Я не спросила, как зовут его, потому что мне все равно. Мне это не понадобится. Я никогда больше сюда не вернусь.
Нервничая от такой близости к кому-то другому, я начала теребить прядь своих волос. Мне казалось, я совсем забыла, что надо делать, и у меня вырвалось то, что я пришла сказать:
– Я не собиралась его пить.
Он наклонил голову, не понимая, о чем я, и я пояснила:
– Вино. Иногда я… – я помотала головой. – Это глупо, но я так делаю, специально заказываю спиртное, чтобы не пить его. У меня нет проблемы с алкоголем. Наверное, это больше про контроль. Так я чувствую себя менее слабой.
Он скользнул взглядом по моему лицу с легким намеком на улыбку.
– Это я уважаю, – сказал он. – Я и сам редко пью по схожим причинам. Я каждый вечер среди пьющих людей, и чем больше я нахожусь с ними, тем меньше мне этого хочется.
– Бармен, который не пьет? Это редкость, верно? Я думала, бармены склонны к алкоголизму больше других. Легкий доступ.
– Это на самом деле строители. Что тоже не добавляет мне очков. Я уже несколько лет строю дом.
– Да, ты, похоже, готов к неудаче.
Он улыбнулся.
– Похоже на то. – Он откинулся на спинку скамьи поглубже. – А чем ты занимаешься, Николь?
В этот момент я должна была уйти. Прежде чем он спросит еще о чем-то, до того, как я скажу что-то лишнее. Но мне нравился его голос, и он сам, и мне казалось, что здесь я отвлекаюсь, а мне так нужно отвлечься. Я только не хотела разговаривать. Разговоры в этом городе не доведут меня до добра.
– Ты действительно хочешь знать, чем я занимаюсь? – Я считала, что он предпочел бы просто запустить руку мне под юбку, чем слушать, что там девушка может сказать в такой момент. И поскольку я не хотела признаваться в том, что не работаю, потому что пять лет просидела в тюрьме, то скользнула ему на колени.
Он удивился, как будто и в самом деле собирался сидеть тут и болтать со мной целый час подряд.
Потом выражение его лица сменилось с легкого шока на принятие. Его руки легли мне на бедра, и он сжал их. По всему моему телу пробежала дрожь.
Он притянул меня поближе, чтобы я ощутила его сквозь джинсы, и я вдруг засомневалась, что смогу уйти, как считала всего пять минут назад. Я думала, что смогу поцеловать его, а потом пожелать ему доброй ночи и гордо уйти домой. Я только хотела почувствовать себя немного сильнее перед завтрашним днем, но теперь, когда он проводил пальцами по коже у меня на талии, это делало меня все слабее и слабее и, черт, совершенно бездумной. Не бездумной, словно мне плевать, а бездумной, как будто у меня в голове пустота, а в груди росло ощущение, как будто во мне разгорается огненный шар.
Его правая рука скользнула по моей спине, и я ахнула, потому что ощутила, как меня охватил какой-то непонятный поток. Теперь он прикасался к моему лицу, водил пальцем по скулам, легонько трогал губы кончиками пальцев. И смотрел на меня, как будто пытался сообразить, откуда он меня знает.
А может, это все моя паранойя.
– Кто же ты? – прошептал он.
Я уже говорила ему это, но все равно повторила мое среднее имя:
– Николь.
Он начал было улыбаться, но потом, перестав, ответил:
– Я знаю твое имя. Но откуда ты? Почему мы никогда раньше не встречались?
Мне не хотелось этих расспросов. У меня не было честных ответов на них. Я подвинулась ближе к его губам. – А кто ты?
– Леджер, – ответил он, и тут же разорвал надвое мое прошлое, вытащил то, что еще оставалось от моего сердца, бросил на пол и поцеловал меня.
Говорят «упасть в любовь», но, если подумать, упасть – такое грустное слово. Падать плохо. Можно упасть на пол, упасть на спину, упасть до смерти.
Кто бы ни был тот первый человек, сказавший «упасть в любовь», он, должно быть, из нее выпал. Иначе бы он назвал это как-нибудь получше.
Скотти сказал мне, что любит меня, где-то посередине наших отношений. В тот вечер я должна была в первый раз встретить его лучшего друга. Я уже познакомилась с его родителями, и он был в восторге, но не в таком, как сейчас, когда он собирался представить меня своему лучшему другу, которого считал братом.
Но этой встречи так и не случилось, я уже не помню почему. Это было давно. Его друг не смог прийти, и Скотти огорчился, так что я испекла ему печенье, мы выкурили косяк, и я утешила его. Я была лучшей на свете подружкой.
Пока не убила его.
Но это было за три месяца до его смерти, и в тот вечер он, хоть и грустил, был очень даже живым. У него билось сердце, стучал пульс, вздымалась грудь, а в глазах стояли слезы, когда он сказал: Черт, Кенна, я люблю тебя. Люблю больше, чем кого-либо на этом свете. Я всегда скучаю по тебе,
