Замуж за незнакомца - Лина Манило
– Да уж, не каждый, – в голосе Кирилла сквозит усмешка, хотя лицо снова напоминает каменную маску.
Спустя бесконечно долго мгновение отворачивается, и это даёт возможность рассмотреть Кирилла во всех деталях. На муже светлые идеально скроенные брюки и нежно-голубая рубашка с короткими рукавами. Вроде бы простые вещи, но стоят целое состояние и очень Кириллу идут. Подчёркивают проработанную в спортзале фигуру. Интересно, сколько часов в неделю он тратит на тренировки?
– У меня сейчас задница задымится от твоих взглядов, – говорит, коротко хохотнув, а я громко фыркаю.
– Как спал, любимый? – добавляю в голос весь яд, на который способна, и отхожу подальше от Кирилла.
– Плохо спал. Знаешь ли, давно я не видел голых женщин во сне.
Смотрит на меня искоса, усмехается. Сегодня тёмные волосы уложены иначе – с подчёркнутой небрежностью, и пряди падают на лоб, делая Кирилла моложе.
Ему тридцать шесть, между нами двенадцать лет разницы, и это лишний повод не видеть в Кирилле ничего, кроме навязанного мужа.
Кирилл подходит к следам моего ночного преступления, берёт початую бутылку и резким движением поднимает вино со дна. Болтает содержимое, оценивает, сколько я отпила и удовлетворённо хмыкает.
– Хорошо хоть не всю выжрала.
– А если бы даже и всю?
– Тогда пришлось бы тебя к специалисту вести, под капельницу класть, – плечами пожимает и убирает бутылку в бар. – Мне жена алкоголичка не нужна. Знаешь ли, для имиджа не очень полезно. Потом журналистам плати, репутацию твою отмывай. Слишком много возни, проще овдоветь.
На последней фразе громко икаю, потому что… потому что лицо Кирилла в этот момент не выражает ничего, кроме холодного равнодушия.
Лишнее доказательство: мне ни в коем случае нельзя расслабляться.
– Не бойся, – усмехается и, обернувшись ко мне, будто бы впервые замечает, что я практически голая.
Внимательно смотрит сначала в глаза, потом его взгляд медленно, миллиметр за миллиметром, опускается ниже, фокусируется на беззащитной шее, после очерчивает, словно касается, плечи и только потом осматривает грудь.
– Не делай так!
– Как? – заламывает бровь, а дьявольская усмешка на губах становится вовсе устрашающей. Леденящей душу. – Я тебя не трогаю – всё как ты меня просила. Опять что-то не так?
Несмотря на расслабленную позу, Кирилл напряжён – я чувствую это по сгустившемуся в комнате воздуху. А ещё взгляд мужа не сулит ничего хорошего.
– Зачем ты пришёл? – решаю перейти к сути, а Кирилл кивает.
– Да, точно. У тебя нет вещей. Мне, конечно, нравится мысль, что ты ходишь по моему дому, в чём мать родила, но для других это может стать проблемой.
– У меня есть вещи, – заявляю и повыше натягиваю простыню. – Просто они дома. Я вчера подготовила чемоданы. Пошли кого-то, их привезут.
Кирилл морщится так, словно я предложила ему съесть десяток дождевых червей.
– Глупости.
– Почему? Мои вещи – хорошие, я люблю их.
– Не годится, – взмахивает рукой, пресекая любые возражения.
– И что ты предлагаешь? Повезёшь меня в магазин? Будешь контролировать каждую шмотку? Чтобы не дай бог тебя не опозорила?
– Делать мне больше нечего, – хмурится и, достав из кармана телефон, что-то ищет. – У меня на эту ерунду нет времени. Да и посмотри на меня. Что я могу понимать в бабских шмотках? Сама справишься.
– Ты грубый.
– Что есть, то есть, – равнодушно пожимает плечами и набирает чей-то номер. – Готово? Хорошо, оставь в гостиной. Да, молодец, правильно.
Кирилл убирает в карман телефон, подходит к окну и распахивает створки.
– Привезли твой ноут, – сообщает. – И телефон. Железо проверили, ничего лишнего внутри.
– Ты копался в моём ноуте? – от возмущения в глазах рассыпаются искры.
– И телефоне, – кивает, не видя в своих действиях ничего противоестественного. – Безопасность превыше всего.
В его словах столько непоколебимой уверенности в своих решениях, что даже спорить невозможно.
– Но можно было хотя бы спросить…
– Можно было спросить, – кивает. – Но я не додумался. Знаешь ли, я ещё тот засранец.
Достаёт из кармана кошелёк, из него извлекает банковскую карточку с золотым тиснением и кладёт на подоконник.
– Выберешь шмотки. Что там девочкам надо для счастливой жизни? Вот это и выберешь. Бюджет, к слову, не ограничен, так что ни в чём себе не отказывай.
– Очень щедрое предложение, – говорю кисло.
– А то. Я вообще мужик хоть куда.
– Не надо, у меня есть деньги…
– Твои жалкие копейки, которые ты с такой гордостью зарабатывала, чтобы не быть никому обязанной? – спрашивает насмешливо и качает головой. – Похвальное рвение в эру победившего феминизма, но жена Кирилла Раевского не носит вещи с распродаж. Какими бы красивыми они ни были.
Кирилл подходит ко мне, пока пытаюсь переварить всё, что он сказал. Загораживает собой оконный проём и в комнате становится темнее.
– Тина, я последний раз у тебя спрошу. Тебя обижали? Мужчины?
– Нет, никогда, – отвечаю, наверное, слишком торопливо.
– А кого-то из твоих близких?
Откуда… нет, он не может знать. Это же секрет, тайна!
– Нет, – решительно и твёрдо, а Кирилл недоверчиво хмыкает.
– Какая ты сложная, Тина, – устало качает головой. – Но так даже интересней. Непокорность твоя, вспыльчивость. Эти смешные попытки со мной спорить. Сломать бы тебя, да жалко. Красивая.
Когда мне кажется, что Кирилл развернётся и уйдёт, он жёстко обхватывает мои щёки рукой и наклоняется так низко, что его лицо плывёт перед глазами.
– Но скоро мне могут осточертеть твои концерты, любимая. Поверь, если я устану от препирательств и разозлюсь, тебе это не понравится. Кончай с истериками, пока у тебя одним врагом не стало больше.
Его пальцы не причиняют боль, но очень хорошо показывают, на что способен Кирилл. Ему стоит сильнее надавить, и моя челюсть хрустнет, кости сломаются. Сердце рвётся из груди, заходится в безумной пляске, кровь шумит в ушах.
Смесь страха, адреналина, смирения и непокорности переполняет до краёв, вот-вот прольётся наружу.
Я крепко сжимаю зубы, упираюсь языком в нёбо, и тысячи невысказанных слов клокочут в горле.
Кирилл подталкивает меня назад, я не больно, но ощутимо, бьюсь лопатками о стену. От неожиданности вскрикиваю, взмахиваю руками, и несчастная простыня падает на пол, укрывает шёлковыми волнами голые ступни. Волнует ли меня, что стою голая напротив большого и сильного мужчины, в глазах которого злость вперемешку с усталостью? Нет. Бывали в моей биографии моменты и похуже.
– Я тебя услышала, – выдавливаю из себя кое-как, а Кирилл медленно кивает.
Сужает глаза до тонких щёлочек. Его ноздри трепещут, захват жёстких пальцев становится мягче. Теперь Кирилл слегка поглаживает кожу, медленно ведёт шероховатыми подушечками по щекам. Смотрит на
