Территория нелюбви - Алиса Перова
— Нет, мам, Вадик — мой бывший одноклассник. И не такой уж он взрослый, ему всего восемнадцать, как и нашему Саньку, — я нарочно так назвала брата, и мама недовольно скривилась.
— Мне показалось, что твоему Вадику больше.
Интересно, а что бы она сказала, увидев Кирилла Андреевича? Чёрт, опять не успела сегодня на скалодром. Хотя… пусть уже Кирюша в достаточной степени успокоится и соскучится. И что за упёртый мужик? Другой бы радовался на его месте, а этот сопротивляется, как девка непорочная. Весь прям такой серьёзный, принципиальный, правильный! Но разве не это меня в нём привлекло?
Вадим, например, одно время даже возмущался, что я не вижу в нём привлекательного мужчину. И это при том, что мне до женщины, с его слов, необходимо накинуть лет пять и килограммов двадцать. Ой, да разглядела я его, конечно! Этот чудик меня даже не стесняется. Модный, симпатичный мажорик с кубиками на пузе и следами искусственного интеллекта на лице. Но таких — как голубей на помойке. А мой первый мужчина должен быть… непохожим на весь этот сброд. И уникальным, как мой Ричард. Он должен быть… мужчиной.
4.3
— Да я себе все руки поломала, прикинь. А он: «Сильнее давай! Что ты меня гладишь, немощь?!» Урод жирный! У меня после его сальной шеи ладони полчаса подрагивали! А этот жмот сказал, что за такие деньги ему массаж всего тела сделают, и намного лучше, чем я. Это тебе не сволочь? Да я на его тело ни за какие бабки не взглянула бы, не то что мять этого бегемота!
Ричард очень забористо выругался и забрался могучим клювом в мои волосы.
— Вот и мне так хотелось сказать. Пусть другого спеца себе ищет, не пойду к нему больше. Зато я задаток за ту стрёмную двушку сегодня взяла! А ещё, — я порывисто притянула к себе Ричи и обняла, — у меня такая многоходовка наклёвывается! Заживём, Рич!
Ричард снова придушенно матюкнулся и, вырвавшись из моих объятий, рванул от меня на другой конец дивана. И в этот момент в комнату вошла мама. Я едва удержалась, чтоб не рявкнуть: «А стучать тебя не учили?!», но её несчастный вид меня озадачил.
— Добрый вечер! — высказался Ричард. И, клянусь, ничего доброго его приветствие не предвещает.
— Мам, ты чего не спишь?
— Айя, я не могу… Я не усну в той комнате, — она обняла себя за плечи и зябко поёжилась. — Мне страшно там.
— И что ты предлагаешь? У нас нет больше комнат… — я действительно не понимаю, чем могу помочь. — А в кухне даже раскладушка не встанет. Да и нет у нас раскладушки…
— А можно я сегодня с тобой лягу? — мама почему-то шепчет, опасливо поглядывая на Ричи.
Это она правильно опасается — Ричард жутко ревнивый, но дело даже не в нём…
Спать со мной?!
Как она себе это представляет? Я — вообще никак! Я не умею ни с кем спать! Я никогда ни с кем не сплю!
Наверное, мы с Ричи выглядим сейчас одинаково агрессивными, потому что мама снова поёжилась и отступила назад.
— Ну… м-можно, наверное… — слышу своё бормотание. — Сейчас диван разложу.
Ну а что?.. Спала же я когда-то со Стеф… Не по своей воле, конечно, — Стефания всегда боялась темноты и часто прибегала ночью ко мне в постель. И хуже того — прижималась! А я мучилась и терпела. Этой малышке невозможно было нагрубить и тем более оттолкнуть. Но Стеф была маленькой испуганной девочкой, а тут… целая мама! Она и обнимала-то меня за всю жизнь раза три, и то — в раннем детстве, а спать рядом…
У меня стресс! Но всё же она не чужая мне…
— Твоя птица что, не приучена к туалету? — брезгливо спрашивает мама, тыча пальцем в Ричи. Тот, пребывая в мрачной задумчивости, только успевает метить пол.
Я со вздохом вытянула из огромной упаковки влажную салфетку и решительно скомандовала:
— Ричи, иди в свою комнату!
* * *Отодвинувшись от мамы на полметра и вжавшись в стену, я таращусь в потолок. Сна ни в одном глазу. Обычно перед сном я всегда вспоминаю родной Киев, в котором родилась и прожила почти четырнадцать лет. На свете нет прекраснее города! И каждый вечер я мечтаю о том, как вернусь туда снова… Сегодня с мечтами не заладилось…
— Как вы вообще могли жить в этом сумасшедшем доме? — злобно, но тихо ворчит мама.
Ей, как и мне, не спится и, полагаю, всем соседям тоже.
— Айка, да этот козёл вонючий нам весь балкон разнёс!
«Нам!» — я про себя хмыкаю. Но оскорбление игнорирую, на сей раз я согласна с определением.
— Он просто злится и ревнует, — объясняю вороний бунт, прикидывая, во сколько мне обойдётся треснувшее окно и ремонт балкона.
— А он что, всегда с тобой спит? — мама в шоке.
— Нет, конечно! — я смеюсь. — У него на балконе отличный вольер, но мою комнату он тоже привык считать своей. Мам, потерпи немного… Ты ведь всё равно скоро вернёшься к себе и будешь спать спокойно.
— Айя, я как раз об этом хотела с тобой поговорить…
Моё сердце проваливается куда-то в желудок и там замирает… Я вернусь в Киев?
— Шестнадцатилетний ребёнок не может жить один, — мама заходит издалека.
Я бы могла оспорить это дурацкое заявление, но молчу — мысленно я уже лечу в Украину…
— О, Господи! Час ночи! Кто додумался сверлить в такое время? — мама говорит совершенно не о том.
— Это Ричард, — раздражённо поясняю.
— Работает дрелью? — в мамином голосе священный ужас. — Я с ума сойду!
Ох, с какого ума?.. Мама, что ты лепишь?! Кажется, это в твоих мозгах основательно поработали дрелью!
— Он имитирует звуки, — цежу сквозь зубы. — Соседи ремонт недавно делали, вот и нахватался. Ты, может, уже объяснишь, почему я не могу жить одна, и что
