Мы носим лица людей - Тори Ру
– Ну, брата твоего она как-то воспитывает… – Дядя Миша выгружает последний чемодан и хлопает дверцей багажника, а у меня от удивления лезут на лоб глаза:
– Кого?!!
– А отец тебе не говорил? После смерти твоей тети Светлана Сергеевна оформила опекунство над внуком. Ему сейчас лет семнадцать, что ли… Так… ничего не забыли? У меня суд через час. Звони! Будь умницей! – Не дав мне возможности прийти в себя, дядя Миша ныряет за руль своей колымаги и отваливает.
Просто прелестно.
Всю сознательную жизнь я была одна. А теперь оказалось, что у меня брат есть…
С грустью оглядываю коричневые блестящие на солнце чемоданы. Донести их до бабкиной квартиры дядя Миша, естественно, не додумался.
Хватаю их по два в каждую руку и, спиной вперед, вступаю в неизвестность сырого старого подъезда.
* * *Мой палец с коротким обгрызенным до крови ногтем ожесточенно давит на черную пуговицу звонка, и за дерматиновой дверью раздается душераздирающий трезвон. В наступившей тишине шаркают шаги, дверь со скрипом отворяется, я втаскиваю чемоданы в тесную, воняющую корвалолом старческую прихожую.
Бабка моя – сухощавая женщина с фиолетовой химией – пускается в причитания:
– Даринушка, ну вот ты и приехала! Какая взрослая! Как на маму-то похожа! Хорошо, что в этого бандита не пошла! Вы с Максимушкой – оба в мамочек ваших… – Она лезет ко мне обниматься, от нее несет плесенью и старостью. Она очень похожа на иссохшую куклу, некогда бывшую моей матерью, но при этом проявляет признаки бурной жизнедеятельности, и мне хочется бросить все и в ужасе сбежать.
Борясь с тошнотой, вяло приобнимаю ее обтянутую цветастым сатином спину, оглядываюсь по сторонам.
Господи… и тут мне предстоит как-то жить?
Бабка проходит в гостиную, где меня окончательно охватывает уныние.
Типичный нищий бабушатник: потертый диван, полированный стол на трех ножках, горка с хрусталем, допотопный телик, прикрытый вязаной салфеткой… а в горке, среди хрусталя, на самом видном месте у бабули находится алтарь: в окружении искусственных цветов и выцветших открыток в рамке торчит старая чернобелая фотка, на которой одинаковыми улыбками сияют две совершенно идентичные светловолосые девочки моего возраста – моя мать и ее сестра-близнец.
Надо будет с этим что-то сделать. Потом.
– Ба, а где моя комната? – беззаботно спрашиваю я, и она указывает на притаившуюся за выступом горки дверь.
– Вон там. Располагайся. Максимушка поделится с тобой местом в шкафу.
Я на автопилоте иду следом за бабкой, но от услышанного мне делается дурно. Я буду делить комнату с каким-то идиотским Максимушкой?! Как она вообще себе это представляет? Да я же огрею его чем-нибудь в приступе паники, если он приблизится ко мне хотя бы на метр. Я воткну ему в глаз заточку или вырублю его шокером, которые теперь всегда при мне.
Глава 13
Убейте меня.
Самые страшные сны сбылись. На меня обрушилась сила чьего-то сглаза. Наверное, Настиного… Иначе что меня сподвигло подписаться на эту поездку?
Я сижу на продавленной древней кровати – в ней наверняка водятся клопы – и пытаюсь пока просто осмыслить все то, что со мной происходит. Отрицание, гнев, торг и депрессия – все это еще впереди. А вот в том, что когда-нибудь наступит стадия принятия происходящего со мной бреда, я очень сильно сомневаюсь.
Вокруг меня оклеенная пожелтевшими обоями десятиметровая комната, заботливо поделенная надвое ширмой. Я начинаю истерически хохотать. Хорошо, что бабуля в данный момент жарит на кухне какие-то тошнотворные блинчики и не слышит моего приступа веселья.
В этой комнате есть окно с обитающим на подоконнике кактусом, диван, стол и тот самый шкаф, которым со мной должен великодушно поделиться Максимушка.
Стены на его половине комнаты завешаны плакатами с изображениями каких-то идиотов, из-за диванного подлокотника торчат грифы гитар. А еще у этого мудака есть пыльный системный блок без одной стенки, залитая чем-то мерзким клавиатура и заляпанный, видавший виды монитор.
Паника накатывает огромной волной, я делаю несколько судорожных глубоких вдохов, чтобы ее унять. Даже следы пребывания незнакомого парня в этой комнате меня вымораживают.
Интересно, как поживают мои прикормленные карманные обезьянки? Они и вправду собираются мне помочь, или же папины деньги уплыли к мошенникам?
Искалеченный и разбитый, как и его хозяйка, смартфон мертвым грузом лежит в кармане. Попытки его реанимировать успехом так и не увенчались. Где-то в недрах моих чемоданов таится ноутбук, но от здешней беспроводной сети я, естественно, не знаю пароля.
Осторожно слезаю с кровати, на полусогнутых затекших ногах подхожу к столу, нажимаю кнопку на системном блоке, и древний комп оживает.
Касаясь мышки только кончиками пальцев, вхожу в стандартный браузер – браузер, которым пользуется живущий здесь придурок, я использовать не собираюсь. Быстро ввожу свои логин и пароль.
Жизнь на моей странице замерла – слишком давно она не пополнялась выдуманными новостями, и зеваки потихоньку расходятся. Сколько ни мечи бисер…
Зато в личке мигает три непрочитанных сообщения от пользователя Кома:
11:30: «Ice blonde, отзовись!»
13:00: «Ice blonde, если честно, нам позарез нужны эти деньги. Давай договоримся: если ты не объявишься до 14:00, мы примем сделку».
14:05: «Детка, мы в твоем распоряжении. Давай наводку».
Никита… Учится или в педагогическом, или на физмате, или где-то еще… я не помню. Зато я помню его пустые глаза в тот момент, когда он рушил мою жизнь. Он не раскается. Он вообще меня не помнит.
Мои руки трясутся.
Ему все равно…
Не нужно ковырять старые раны, они уже подернулись плесенью. Они болят, и болят, и болят, но, если их поглубже спрятать, когда-нибудь боль утихнет.
Сегодня я заплатила только за то, что кто-то согласился дать мне надежду. Мой папочка заплатил.
Под долетающее с кухни шипение воды и раскаленного масла я несколько минут листаю ленту новостей и с чистой совестью сношу свой профиль.
