Шёпот ветра (СИ) - Заушицына Ольга

— А у парня моего ты разрешения не забыл спросить? — мстительно осведомилась я, уж очень хотелось искоренить чертову самоуверенность из его голоса.

— Думаю, твой парень как-нибудь переживет наш ужин, — не слишком впечатлился Краснов. — Кстати, а почему вы не вместе в твой день рожденья?

— Отку…

— Ты сама сказала, что с подругами, — перебил музыкант.

Знаете, как определить ложь? Человек начинает задумываться, делать паузы в своей речи, потому что для сочинительства нужно время. Правду же говорят сразу и без колебаний. Вот и я сказала, нисколько не колеблясь, самый бредовый бред, на который был способен мой мозг в считанные секунды:

— Стасик на соревнования уехал, — трагично сообщила я, поминая недобрым словом мажоришку. — Он у меня баскетболист, капитан команды. Так что, мы сразу будем отмечать два праздника: мой ДР и его победу! — врать про того, кого ты более или менее знаешь, оказалось удивительно легко. Главное не представлять все это…Бррр…Гадость!

— Стасик значит.

— Стасик, — закивала я и, не теряясь, потребовала: — Так что, вези-ка меня обратно, Краснов! Я верная! И с другими на ужины не хожу! — мажоришка даже не представлял, как ему со мной повезло.

— Заметно, какая ты верная, — многозначительно протянул Краснов, взглянув на мои губы.

— Ты меня вынудил!

— Ага, конечно.

— Ты воспользовался мной!

— Кажется, ты была не против.

— Это случайность!

— И твой язык совершенно случайно оказался у меня во рту? — музыкантишка иронично заломил черную бровь.

— Хватит! — решила окончить наш занимательный диалог, пока желание убить Краснова не достигло критической отметки.

Ночной город за окном замелькал разноцветными огнями красочных витрин и вывесок— похоже, мы подъезжали поближе к центру.

— Французская, итальянская, японская? — зачем-то перечислил национальности Пашка и, заметив мой недоумевающий взгляд, со вздохом уточнил: — Кухня, какая?

«Вот же выпендрёжник!» — злорадно подумала я и не менее злорадно потребовала:

— Борщ хочу! С клёцками!

— Приехали! — возвестил Краснов, отвлекая меня от телефона.

— Ты же сказала, что с подругой детства, а у тебя там мужской голос! — обличительно воскликнула Маринка.

— Успокойся, Булкина. Это таксист, — недобро стрельнув глазами в Пашку, пояснила я. — Ладно, мне пора. Не забудь забрать мою курточку.

— Ага, удачи с подругой! Надеюсь, она у тебя секси, — хитро пропела Маринка, отключившись.

— Кто о чем, а вшивый… — я горестно вздохнула, предвидя завтрашний допрос Булкиной. — Ты что, помолчать не мог? — обратилась к спонсору моих мучений.

— Достань кепку и очки из бардачка, — вместо ответа скомандовал Пашка, ткнув в нужном направлении.

— Испортился ты, Краснов, — вздохнула я, следуя приказу. — Или употребление «пожалуйста» теперь принижает звездный статус?

— Меня принижает, когда меня обзывают Светой, — припомнил музыкант легенду, которую я совсем недавно увещевала Булкиной.

— Вот это выбор. Да у тебя тут палатку с товарами можно открывать! — В бардачке теснилось несколько кепок и с десяток пар очков. — Мне идет? — я нахлобучила на голову огромную черную бейсболку с прямым козырьком, которые обычно носят реперы, и показала на пальцах козу.

Глупость, но рядом с Красновым хотелось валять дурака, как в детстве. К счастью, это у нас было не взаимно:

— Дай черную, — приказал «властный и опасный», издевательски добавив: — Пожалуйста.

— Здесь три черных, какую?

— Думаю, эта пойдет, — с меня бессовестно стянули головной убор и довольно ухмыльнулись.

— Ну вот, вечно ты отбираешь игрушки!

— А может, — Краснов резко склонился ко мне, отчего я нервно сглотнула и напряженно замерла, — я хочу, чтобы ты играла, только со мной? — теплое дыханье коснулось губ, а в груди разлилось что-то горячее и, несомненно, опасное, подталкивающее сократить расстояние между нами.

Но, не успела я толком разобраться в своих ощущениях, как всё вернулось на круги своя:

— Пойдем, Сватова, — парень отклонился, удерживая в руке очки. — Будем кормить тебя борщом, — слишком весело закончил он, натягивая свою маскировку.

Радовало только одно: на этот раз прикрываться будут не мной.

Ресторан, в котором меня грозились накормить, располагался на пятнадцатом этаже одной из самых дорогих гостиниц города. И я впервые в жизни радовалась, что пошла на поводу у Кузнецовой и надела платье…

На первый взгляд лаконичный интерьер в неброских пастельных тонах выглядел вполне скромно, без намека на престижность заведения: квадратные столики укрыты льняными белоснежными скатертями, плетеные кресла с мягкими кремовыми подушками, бежевые стены, украшенные неброскими акварельными картинами и, пожалуй, главная изюминка — панорамные окна в пол. Однако это место не относилось к тем, где статустность измерялась позолотой или изысканным фарфором, здесь существовал совершенно иной критерий — гости. Их бриллианты сверкали не хуже любой позолоты, а отбеленные улыбки выглядели фарфоровыми и искусственными.

Первым порывом при виде этого богемного террариума было уйти. Нет, я не стыдилась того, что бижутерия в моих ушах сияла слишком тускло, а платье не носило имени известного бренда. Мне просто было мерзко.

Возможно, вон тот пузатый мужик с плешью, сейчас проедал мой месячный заработок. А блондинка, которая сидела рядом и фальшиво скалилась ему, мечтала о его скорейшей кончине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Здесь всё было ненастоящим, лживым и даже огни города за окном лишь выдавали себя за звезды.

— Тебе не нравится здесь, — утвердительно произнес Пашка. Мы сидели за столиком в дальнем углу зала, возле окна, в тени огромного фикуса, который частично скрывал звездную персону музыканта.

— Ну, извини, Краснов, — я театрально развела руками, — мы народ пришлый, простой. Для нас поход в МакДак праздник, а ты меня сразу сюда притащил. Тут, как ни крути, культурный шок случиться. Вот я и сижу. Шокируюсь.

— Avez-vous déjà choisi, Monsieur? Вы уже выбрали что-нибудь, мосье? — возле нашего столика из неоткуда возник официант: в черном форменном костюме, с алой бабочкой на шее, и безупречным французским. Последнее, кстати, относилось и к кухне ресторана — она была сплошь французской, и никакого борща с клецками, естественно, не предусматривала. — Смею вам предложить…

И вот представьте: стоит возле нас официант, рекомендует лучшие блюда на безукоризненном французском, расписывая на таком же безукоризненном русском все их прелести, а Краснов такой выдает:

— Мы возьмем борщ.

Я даже водой поперхнулась от неожиданности.

— Борщ? — видимо официант надеялся, что Пашка просто плохо знает французский, и вот так странно исковеркал название одного из блюд.

— Борщ! — невозмутимо ответил черноволосый. — С клёцками!

— Борщ? С клёцками? — не теряя надежды, переспросил официант. Но по дрогнувшему голосу было понятно, что его вера в Пашку-полиглота значительно пошатнулась.

— Борщ! — сверкнув стоваттной улыбкой, провозгласил до неприличия избалованный музыкант.

— Но мы не готовим борщ, — растерянно признался парень, судьбе которого я уже начинала сочувствовать.

— У вас что, нет кухни и повара? — улыбка Краснова на миг поблекла, но тут же засияла еще ярче: — Просто понимаете у этой прекрасной девушки, — кивнули на прекрасную меня, — сегодня день рождение. И знаете, что она пожелала?

— Борщ? — недоверчиво спросил официант, глядя на меня, как на умственно отсталую.

Теперь я сочувствовала Краснову. Очень. И даже оплакивала в мыслях его труп.

Актеришка недоделанный! Готова поспорить наша учительница литературы, Лидия Сергеевна, сейчас бы очень гордилась Пашкой. Его теперешняя игра во многом превосходила захудалую роль Ромео в школьном спектакле.

— Верно! — обрадовался черноволосый. — Разве мы можем лишить её этого чуда? Она ведь так мечтала о борще именно от вашего великолепного шеф-повара! — продолжал заливать музыкант, завладев стопроцентным вниманием аудитории.