Девочка и Пахан (СИ) - Грез Регина

И вот шагаем мы в полуметре друг от друга, лесочек чистенький, валежника мало, травка сухонькая под ногами, листвы насыпало, но деревца еще не все облетели. И воздух свежий такой, с оттенками отпотевших за ночь пеньков или это так грибы пахнут? Черт их разберет, я давно в лесу не был, так пикничок на бережку озера еще куда ни шло.

— Ой, смотрите, белый! А, вон еще один. Ух, ты, какая крошечка!

Вот же умилительная картина — Настя падает на коленки и руками разгребает листья и траву. Глазенки сияют, щечки краснеют — ни дать ни взять золотой слиток откопала. Что-то мне смешно стало и немного грустно. Мало же человеку надо для счастья — всего-то найти в лесу два гриба. Из тех, что проворонила азартная «главбухша».

Присаживаюсь рядом, выворачиваю тот, что повыше торчит и подаю Насте, как же она взвилась:

— Да вы что! Их же надо срезать осторожненько, а не так вырывать. Грибницу же надо оставлять в земле, чтобы на следующий год новые выросли.

— Ох, я и забыл! А, может, вообще не знал. Я в грибах, Настя, совсем не разбираюсь. Только в людях. Научишь меня?

Вижу, самой ей неловко, что она так меня отсчитала сгоряча, я вид расстроенный сделал, пусть пожалеет.

— Так ничего сложного нет. Вы все шутите опять?

— Настя, давай на «ты», я же не старый дед, чтобы ты мне «выкала». Или все — таки старый?

Интересно мне стало, как она ответит.

— Нет. Но я просто привыкла так. С незнакомыми людьми.

— Так давай знакомиться тогда. Я — Володя.

Подаю ей руку, делаю строгий вид, смотрю, «цыпленок»-то мой растерялся совсем, глазками хлопает, губку нижнюю прикусила, будто не поймет, шутка эта или я вправду забыл, как ее зовут.

— Настя. Очень приятно.

Вздыхаю. Ну, точно «цыпленок»…

— Руку-то дай. Я же не укушу.

— А вдруг.

Пальчики ее сжал и будто током меня прошибло. Вот же, козявка мелкая, опять завела. И так захотелось опрокинуть ее тут же на прелую листву, губки ненакрашенные поцеловать взасос.

— Ну, пойдемте дальше… пустите.

— Не пущу. Пока не будешь мне наедине говорить «ты». Ясно?

Что-то мелькнуло у нее в глазах вроде испуга, я ладошку ее из своей выпустил, сам поднялся. Что за детский сад! Не моя это тема. Дальше молча шли, она все себе под ноги глядела, искала грибочки и ведь находила же. А я просто шел рядом, за ней наблюдал, сам себя дразнил. Глупая затея. Не надо было связываться с таким шуганным дитем. Иногда Настя оборачивалась, посматривала на меня серьезно, а потом даже спросила, зачем я пошел в лес, если грибы искать не собираюсь. Ну, я соврал, что на природе редко бываю, вот, погулять решил, отвлечься от городских будней. Так, потихонечку завязался промеж нас разговор.

О Сосновке ее спрашивал, о родителях немножко, она отвечала скупо, а я понял потом, что веду себя как учитель со школьницей, разницу между нами почувствовал остро. Я же к таким куклам не привык, мне проще надо, которая сама все понимает — зачем и как. А с этой даже поболтать запросто не получается, да и она будто зажалась, чего-то боится.

— Насть, ты боишься меня, что ли?

Помолчала немного, глянула искоса, быстро отвела глаза:

— Не знаю. Но я, правда, трусиха по жизни. Думала, со временем это пройдет, с возрастом, то есть.

— Насть, я тебе ничего плохого не сделаю. Честно. Вот честное-пречестное слово. Я бы тебе даже мог помочь. Хотя бы для начала советом. Ты вот с Рыж… Анатолием Ивановичем не сближайся сильно, он ведь болтун.

— Да я поняла уже. Он, кажется, с этой девушкой заигрывает, с консультантом Машей. А ведь у него есть жена и дети. Это, конечно, нехорошо. Но в жизни всякое бывает, как я могу осуждать. Есть такие слабовольные люди.

— Какие-какие люди? Ты сейчас про кого говоришь?

— Про мужчин, которые не могут быть с одной женщиной, им все разнообразие подавай, своего рода экстрим. Мне так отец объяснял, а еще говорил, что это слабость и настоящий мужчина никогда свою любимую женщину не обидит такими интрижками. Я вот только не стала уточнять, не обидит в смысле, не позволит ей узнать или имелось в ввиду, не будет ни с кем тайно встречаться.

Ух, ты какая у нас интересная философия нарисовалась! Я прям заслушался.

— Мудрый у тебя папа был.

— Но слабовольный, мама из-за него плакала. И я тоже.

— Так ты из-за отца теперь никому не доверяешь? Или у тебя есть парень?

Что-то так заел меня этот вопрос. А почему у нее, собственно, не должно быть парня — этакого очкарика-ботаника, который ей стихи читает и по цветочку дарит со стипендии. Другого с ней рядом даже представить не могу, хотя… Все как раз может быть наоборот, это Настюша на работе такая скромница, а дружить может и с хулиганом. Пацаны обезбашенные хорошим девочкам нравились завсегда.

— Нет.

Как-то мне полегчало сразу.

— И не из-за отца, просто…

Смотрю, задумалась, будто хочет что-то сказать и не решается, не стал ее торопить, вообще, девчонку не надо торопить, пусть сама все решит и на все согласится. Меньше будет потом обид. Подружились и разбежались. А вот с Настей, думаю, не сработает эта схема. Настю мне почему-то хочется до конца понять, а потом уже дальше идти. Одному. Как всегда.

Молчит. Укладывает любовно свои сыроежки, уже полведерка набрала, оглядывается растерянно.

— А вы знаете, где машина? Я совсем не запоминала дорогу.

— Да ты что! Я ведь тоже. На тебя надеялся, раз ты в грибах понимаешь, то и лес должна знать.

Стоит передо мной, смотрит недоверчиво, так захотелось ее схватить и прижать к себе, просто подержать рядом, уткнуться носом в ее шею, наверно, пахнет хорошо… девочка. Слюну сглотнул, куртку одернул ниже, как бы не заметила мой четко выраженный интерес — точно бы испугалась.

— А что теперь делать?

— Ну, что делать… В лесу будем жить, соображу шалашик, грибы твои на костре поджарим, пару деньков продержаться должны, а потом, может, нас и найдут.

Мгновение будто остановилось в ее расширенных зрачках, а потом это знакомое уже досадливое движение темных бровей и сморщенный носик:

— Да вы шутите, как всегда! Не поверю, чтобы вы не знали дорогу.

Тут я не выдержал, вдруг стало смешно, такая она милая была, когда рассердилась почти всерьез.

— Давай руку, пойдем, выведу тебя на поляну.

— Я могу и так идти.

— Так не правильно будет. Из леса всегда за руку выводят, я точно знаю.

— Да ладно вам! Только что сочинили.

Ловлю ее теплую ладошку, вроде такая шутка-игра, а у самого че-то сердце бухает, нельзя же так взрослого дядю дразнить, не привык я к долгим прелюдиям, а здесь не хочется ее пугать, ломать, вообще, не хочется, чтобы она плакала и меня ненавидела потом. Значит, придется либо отчалить в свою привычную гавань, либо играть дальше по ее правилам. Но неужели она сама-то не понимает, зачем мне все это нужно? Как можно в двадцать лет такой наивной быть, просто уму непостижимо!

Забрал себе ее грибное ведерко, другой рукой все-таки схватил ее руку и так мы пошли в обратный путь. Не вырывалась, только понурая почему-то была, а у меня в голове картинки одна другой краше, как я эту вот Настеньку раздеваю, глажу, как она стесняется и прячется от меня, а я… бля, такая феерия перед глазами, хоть иди в кустики дрочить, как в тринадцать лет.

Просто дико захотелось ее увезти, вот просто сунуть в машину и послать всех нахер, такси им вызвать, пусть сами добираются, а мы с Настей поехали бы в «Агату» — это вроде дома отдыха за городом, отельчик случайных встреч. Туда солидные дяди привозят подружек на вечерок, подальше от любопытных глаз в центре. Я там видел и одного депутата местного и кое-кого из высоких ментов и владельца крупной торговой точки. Намоленное местечко, что и говорить. Мы бы с Настей там славно время провели. Ладно… помечтали и хватит.

— Насть, а мы разве опять на «вы»? Ой, яма, осторожно!

Бросаю ведро с грибами, подхватываю ее на руки и даже чуток подкидываю вверх, чтобы совсем впечаталась в меня, ухватилась за шею. Потом делаю еще несколько шагов вперед, пока она, наконец, соображает, что «бесценные находки» остались позади. Мне кажется, я слышу как ее сердечко стучит, медленно отпускаю и резко разворачиваюсь, чтобы забрать ведро. А когда подхожу, Настя смотрит на меня уже очень внимательно и дышит, как загнанный зверек. Целую ее в щеку, пока не опомнилась и ухожу вперед, будто вовсе не при делах.