Дженнифер Хеймор - Герцогиня-охотница
Саймон повернулся к столу, стоящему в центре комнаты, где Эзме разливала чай, и его взгляд, наконец, остановился на Саре Осборн, которая стояла рядом с сестрой и помогала ей.
Его измученное тело словно ожило, когда он увидел ее. Страсть. Желание. Животный инстинкт. Все это мгновенно накрыло его горячей волной. Проклятье! Спустя все эти годы Сара стала еще прекраснее.
В свой прошлый приезд в Айронвуд-Парк он просто не мог сдержаться, находясь рядом с ней. Бог свидетель, он пытался!
Целовать ее, чувствовать ее тело под своими руками… Это продолжалось три года. Он надеялся, что сможет забыть ее. Но как?! Как забыть губы, которые слаще всего на свете? Как забыть изгиб ее бедер и мягкую, упругую грудь в его руках?
Он помнил, как когда-то воспользовался ее невинностью. Он знал, что добьется своего, потому что она работала в его доме, она зависела от него. Он не мог простить себя за то, что переступил черту, которую не должен был переступать никогда.
Сара обернулась, и широкая, открытая, полная радости улыбка озарила ее лицо. Затем, опомнившись, она почтительно опустила голову и присела в реверансе.
– Ваша светлость.
– Добрый вечер, Сара.
Саймон смотрел и не мог оторвать глаз от ее темных волос, от голубых глаз, обрамленных черными длинными ресницами, от ее хрупкой фигурки, стройной, как ива. Эти мгновения превратились в вечность. И только сделав над собой гигантское усилие, он смог снова вернуться в реальность и, повернувшись к братьям, сказал:
– Я рад, что все вы прибыли так быстро.
– А где Люк? – спросил Тео. – Ты ведь написал ему?
Саймон поблагодарил Сару, которая поставила перед ним чашку из китайского фарфора и блюдце, затем, шагнув вперед, ответил:
– Да, я написал ему. Но, как видите, реакции от него не последовало.
Все были поражены, и в комнате повисла тишина. Нарушил ее Сэм, подавший голос в защиту брата из дальнего конца комнаты:
– Возможно, он просто не получил твое письмо. Мы все знаем, как Люк относится к матери.
– Может, и не получил, – признал Саймон. Действительно, несмотря на все недостатки, Люк просто обожал мать. – Я не знал точно, где его искать. Вы же знаете, Люк может быть где угодно.
Тео тихонько присвистнул, когда Сара подала им с Марком чай.
– Спасибо, Сара. Ну что ж, давайте приступим без него, хотя, я думаю, Люк очень расстроится, когда узнает, что пропустил такую встречу.
Саймон посмотрел на младшего из братьев, недовольно приподняв бровь.
– Ему следовало бы почаще появляться дома или хотя бы давать нам знать, в какой точке мира он находится, если хочет участвовать в важных семейных делах.
Тео поднял свою чашку, как кубок, и провозгласил:
– Истинно, брат!
Тео сделал маленький глоток, затем поставил чашку и блюдце на маленький овальный столик из резного тикового дерева и присел на корточки перед диваном.
Саймон же не спеша опустился в шикарное кресло, выполненное в египетском стиле и украшенное бронзой и дамасским шелком, напротив Тео и Марка. Он посмотрел на свою сестру и жестом указал на такое же кресло рядом с ним.
– Пожалуйста, Эзме, сядь.
Когда Эзме направилась к своему креслу, Сара поставила чайник и повернулась чтобы выйти из комнаты.
– Нет, Сара, ты тоже останься, – велел герцог резко, тоном, не терпящим возражений.
Саймон взглянул на братьев, но они молчали. Никто не возражал против присутствия Сары, а это значило, что они понимали, почему Саймон велел ей остаться.
Конечно, это было семейным делом. Любую другую горничную сразу выгнали бы за дверь, как только она закончила с чаем. Но не эту. Она вот уже много лет принимала участие во всем, что происходило в Айронвуд-Парке, и была так глубоко погружена во все семейные дела, что ей самой иногда казалось, что она член этой семьи. Братья Саймона так же, как и он сам, понимали, что ее присутствие может оказаться полезным.
Плюс… да, черт возьми! Саймон просто хотел, чтобы она была рядом. Но его братья не должны знать об этом.
– Да, ваша светлость, – ответила она и присела в реверансе.
Сара осталась стоять там, где была, за серебряным чайным сервизом, внимательная и молчаливая.
Когда все приготовились слушать, Саймон обратился к сестре:
– Расскажи нам, Эзме, что случилось. Мы должны знать каждую деталь, с самого начала.
Она кивнула и глубоко вздохнула. Остановив свой взгляд на резном тиковом столике и вцепившись руками в обивку подлокотников кресла, Эзме начала рассказ:
– Я больше не видела маму каждый день, с тех пор как она решила, что надо соблюдать наши традиции и переехала в свой маленький вдовий домик. Поэтому я не могу сказать, когда точно это случилось, но… но… я должна была… я должна была заметить. Она же моя мать. Мне следовало посещать ее каждый день, чтобы убедиться, что все в порядке.
– Когда ты видела ее в последний раз? – Голос Сэма, как всегда, звучал холодно и отстраненно.
В глазах Эзме стояли слезы.
– Неделю назад.
– Продолжай, – велел Саймон, задумчиво кивая.
– Ну вот… Позавчера я заметила, что не видела маму уже несколько дней, и отправилась к ней. И…
– И? – нетерпеливо спросил Тео.
Облокотившись на колени, он подался всем телом вперед. Глаза его были прищурены.
Эзме перевела взгляд на Тео.
– Там никого не было. Ни Бинни, ни Джеймса, ни мамы. Все они просто исчезли.
Саймон нахмурился. Бинни и Джеймс были слугами его матери, которые переехали, как предписывала традиция, вместе с ней в этот отдельный дом для вдовы. Он не знал, что они тоже исчезли.
– Я долго стучала. Потом попробовала открыть дверь, но она оказалась заперта. Вы же знаете, что мама редко закрывала дверь на замок. Я побежала обратно в дом и попросила ключ у миссис Хоуп. Сара пошла со мной. Мы вошли внутрь, но никого там не нашли.
– Почему вы сразу не обратились к констеблю? – спросил Марк, нахмурившись, на его гладком лбу образовалась глубокая складка.
– Я… Я… – Эзме замолчала и послала беспомощный взгляд в направлении Сары.
– Мы подумали, что нужно сообщить его светлости, прежде чем вовлекать в это кого-либо постороннего, – объяснила Сара. – Как только мы сообщим властям, все, кому не лень, начнут обсуждать это и выдвигать свои версии. Мы решили, что более разумно предоставить решать его светлости, стоит привлекать полицию или нет.
– Вы приняли правильное решение, – сказал Саймон.
Он не хотел афишировать это происшествие, даже если бы власти могли чем-то помочь. Сара знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он предпочтет сохранять в тайне все, что касается частной жизни членов семьи. Потому что, если речь шла о Хокинзах, сплетники тут же начинали перевирать и приукрашивать все события и факты, добавляя ложных пикантных подробностей. В любом случае Саймон располагал большими возможностями и ресурсами для поисков матери, чем любой констебль.
