К. А. Такер - Десять маленьких вдохов
Слава богу, что «На пределе» был дешевым залом, и они принимали оплату за месяц без вступительных взносов. У меня было достаточно налички, чтобы заплатить сразу. Я знаю, что следовало бы потратить ее на еду, но для меня отсутствие тренировок – не вариант. Обществу лучше, когда я в зале.
После записи и обзорной экскурсии я бросила вещи около свободной груши и сразу же почувствовала на себе вопросительные взгляды. Кто эта рыжая? Она что, не поняла, что это за зал? Им было интересно, смогу ли я выдать стоящий удар. Скорее всего, уже делались ставки на то, кто первым затащит меня в душ.
Пусть попробуют.
Я игнорировала внимание, грубые комментарии и смешки, растягивая мышцы, опасаясь, как бы не перегрузить что-нибудь после трехдневного пропуска. И я усмехалась. Самоуверенные козлы.
Вздохнув пару раз, чтобы успокоить нервы, я сконцентрировалась на груше, на этой излюбленной игрушке, которая безропотно поглотит все мои боль, страдания, ненависть.
И затем я выпустила все эти эмоции.
* * *Солнце еще даже не встало, а самый худший стариковский тяжелый «металл» уже раздавался на всю мою комнату. Будильник показывал шесть утра.
«Да, прямо как по расписанию».
Третий день подряд мой сосед будит меня этим грохотом.
– Никакого шума, – пробормотала я, припоминая слова Таннера и натягивая одеяло на голову.
Полагаю, что «никакого шума» не подразумевает разнести соседскую дверь и расколошматить о стену всю аппаратуру.
Но это не значит, что я не могу отомстить.
Я схватила свой айпод (сбегая, я сумела захватить еще кое-какое имущество помимо одежды) и пролистала плейлист. Вот оно. Ханна Монтана. Моя лучшая подруга Дженни в шутку загрузила это подростковое дерьмо много лет назад.
«Кажется, наконец-то пригодилось».
Я справилась с болью, которую несли воспоминания, с этим связанные, нажала кнопку «Проигрывать» и прибавила громкость до максимума. Искаженный звук отражался от стен моей тесной комнаты. Динамики, скорее всего, взорвутся, но это того стоит.
И затем я стала танцевать.
Я скакала по комнате как ненормальная, размахивая руками, в надежде, что этот человек ненавидит Ханну Монтану так же сильно, как я.
– Что ты делаешь?! – прокричала растрепанная Ливи, влетая в мою комнату в мятой пижаме.
Она подскочила к айподу, чтобы выключить звук.
– Просто пытаюсь преподать урок нашему соседу. Чтобы он понял, каково это будить меня. Если он такой козел.
– Ты его встречала? С чего ты решила, что это парень? – нахмурилась сестра.
– Потому что ни одна девушка не будет врубать это дерьмо в шесть утра, Ливи.
– О. А в моей комнате музыки не слышно. – Она наморщила лоб, изучая смежную стену. – Это ужасно.
– Ты так думаешь? – Я приподняла бровь. – Особенно когда работаешь до одиннадцати вечера!
Вчера была моя первая смена в «Старбаксе» неподалеку. Им страшно был нужен работник, а у меня как раз было звездное рекомендательное письмо (спасибо моему прошлому менеджеру, двадцатичетырехлетнему маменькиному сыночку по имени Джейк, влюбленному в крутую рыжую). Я была достаточно умна, чтобы мило с ним обращаться, и это окупилось.
Ливи замялась, а потом пожала плечами и крикнула:
– Танцы! – И прибавила громкость.
Вдвоем мы скакали по комнате, заливаясь смехом, пока кто-то не начал колотить в нашу входную дверь.
Краска сползла с лица Ливи. Она, что говорится, лает, но не кусает. Я? Я не беспокоилась. Накинув свой старенький фиолетовый домашний халатик, полная достоинства, я направилась к двери.
«Посмотрим, что он на это скажет».
Моя рука уже легла на ручку, чтобы открыть дверь, когда Ливи хрипло прошептала:
– Стой!
Остановившись, я обернулась к ней. Ливи грозила мне пальцем, прямо как раньше делала наша мама, когда ругалась.
– Помни, ты обещала! Мы договорились, что начнем здесь все заново, так? Новая жизнь? Новая Кейси?
– Ну да. И?
– И ты можешь попытаться не быть такой Снежной королевой? Попытаться быть более похожей на прежнюю Кейси? Знаешь, ту, которая не воздвигала каменные стены перед всеми, кто приближается? Кто знает, может быть, здесь у нас могут появиться друзья. Просто попробуй.
– Хочешь подружиться со стариками, Ливи? Если в этом проблема, могли бы и дома остаться, – холодно сказала я.
Но ее слова кололи, словно длинная игла, вставленная прямо в сердце. Услышь я их от кого-то другого, они бы отскочили от моей жесткой тефлоновой оболочки. Проблема заключалась в том, что я не знала, кто такая прежняя Кейси. Я не помнила ее. Я слышала, что ее глаза сияли, когда она смеялась, что у ее отца наворачивались слезы, когда она исполняла Stairway to Heaven,[8] аккомпанируя себе на фортепиано, у нее была куча друзей, и она обнималась, целовалась и держалась за руки со своим парнем при каждом удобном случае.
Прежняя Кейси умерла четыре года назад, а все, что осталось, – сплошное месиво. Месиво, которое провело целый год на реабилитации, восстанавливая свое разбитое тело только для того, чтобы выйти из больницы с разбитой душой. Месиво, которое скатилось со своими оценками к полной неуспеваемости. Месиво, которое на год погрузилось в мир наркотиков и алкоголя, используя их как механизм справиться со стрессом. Кейси-после-аварии не плачет, не проронит ни единой слезинки. Не уверена, что она вообще знает, как это. Она ни о чем не распространяется, никому не открывается, не выносит прикосновения чьих-то рук, потому что они напоминают ей о смерти. Она не впускает людей в свою жизнь, потому что боль всегда идет следом. Вид пианино затуманивает рассудок до головокружения. Ее единственное утешение – выбивать все дерьмо из огромных груш в зале, до красных костяшек на пальцах, до ссадин на ступнях, до того, пока в теле, которое держится на бесчисленном числе металлических штифтов и спиц, не появится ощущение, что оно сейчас развалится. Я хорошо знаю Кейси-после-аварии. К лучшему или к худшему, но я уверена, что теперь я с ней надолго.
Но прежнюю Кейси помнила Ливи, а для нее я постараюсь сделать все, что угодно. Я приподняла уголки губ в подобии улыбки, которая ощущалась неловко и незнакомо и, судя по тому, как сморщилось лицо Ливи, скорее всего, выглядела немного угрожающе.
– Ладно.
Я повернулась к двери.
– Стой!
– Господи, Ливи! Что еще? – вздохнула я с раздражением.
– Вот, – она сунула мне свой розовый в черный горох зонтик. – Он может быть серийным убийцей.
