Нэнси Уоррен - Соблазни меня
— Не впускай Дункана Форбса.
— Ничего не выйдет — он как раз за дверью. Не вошел только потому, что посетителей пускают по одному, а я первая на очереди. Да и то мы минут пять препирались.
— Ну, так придумай что-нибудь!
Джиллиан подошла поправить одеяло и подоткнуть край простыни, как с детства нравилось Алекс. Надо же, не забыла.
— Дункан… он как будто нравился тебе. Что, уже все кончено?
— Нет, просто я на него сердита и сейчас не в лучшей форме для разговора. Не хватало только разреветься!
— Да, ты всегда ненавидела плакать на людях, — заметила сестра и погладила ее по волосам. — А я никогда не придавала этому особого значения. Ладно, что-нибудь придумаю насчет твоего приятеля.
Алекс задалась вопросом, как именно кроткая Джиллиан, которая толком не умеет повысить голос, надеется отвадить от нее пробивного Дункана Форбса. Тем не менее, он не появился ни после ее ухода, ни позднее. Вот уж подлинно: не судите опрометчиво.
В день выписки из больницы именно Джиллиан помогала Алекс грузить бесчисленные букеты на заднее сиденье и в багажник. Она же отвезла ее в дедушкин дом, уложила в постель и принесла обед на старомодном большом подносе.
Ее заботы напоминали Алекс детские годы. Когда кто-то из них заболевал, бабушка точно так же приносила в постель наваристую лапшу с курятиной и белым хлебом, корочка с которого непременно срезалась, чтобы не царапать больное горло.
— Спасибо!
— Готовить для тебя несложно, — усмехнулась Джиллиан, закладывая за уши длинные светлые пряди. — Куда сложнее держать Дункана Форбса на почтительном расстоянии. Прямо-таки адский труд! По-моему, он даже не знает, что есть такое слово — «нельзя».
— Мне можешь не рассказывать. Самый пробивной мужик, какого я знала.
— По-моему, он в тебя влюблен.
— Что?! — засмеялась Алекс. — Да ты, оказывается, романтик.
— А что такого? — с вызовом спросила Джиллиан, заливаясь краской.
Алекс нашла ее красные щеки не менее трогательными, чем обед в постель. Допустим, ей самой не везет в личной жизни. Пусть другие будут счастливы.
— Я так понимаю, речь о Томе Перкинсе?
Какое-то время сестра не отвечала, делая вид, что всецело поглощена букетами: обламывала сухие цветы, пробовала пальцем, довольно ли воды в вазах.
— Я… мы не хотим спешить.
— Вот уж, в самом деле! Двенадцать лет начиная со школы. Твое девчоночье увлечение Томом…
— Никакое не увлечение, — прошептала Джиллиан так тихо, что едва удалось расслышать.
— Что?
— Нет, ничего. — Она вдруг спрятала лицо в ладони. — Так, сболтнула, что в голову взбрело.
Алекс припомнила, что за время своего постельного режима то и дело слышала снизу голос Тома. Вряд ли он так беспокоился насчет ее здоровья, а что касается показаний, он снял их еще в первый день в больнице, и полиция вовсю занималась поисками машины, пытавшейся ее сбить. Том приходил совсем не ради нее.
— Ты его любишь?
— Не желаю об этом говорить!
— А он тебя?
— Отстань!
Сообразив, Алекс села в постели так резко, что заломило в висках.
— Значит, ты сбежала тогда из-за него?!
Джиллиан отняла руки от лица и стояла, свесив их по бокам, глядя на Алекс неожиданно взрослым взглядом, таким непривычным на ее моложавом, почти девчоночьем лице, взглядом женщины, которая сознает свои ошибки и готова за них платить.
Она медленно кивнула.
Алекс почувствовала себя виноватой. Вместо того чтобы с головой окунуться в первый многообещающий роман своей жизни, Джиллиан пришлось отбиваться от чужого приятеля.
Что ж, теперь она оправилась настолько, что сама может разобраться со своими проблемами.
— Передай Дункану, что завтра после обеда я готова с ним встретиться.
— Я все еще очень на тебя зла, — бросила она Дункану в лицо при его появлении.
Алекс могла бы не затрудняться, облекая в слова свое возмущение, которое витало вокруг нее невидимым грозовым облаком и молниями блистало из-под ресниц.
Счастье, что она вообще согласилась встретиться. До сих пор (все три дня, что она провела дома в постели) Дункан получал от ворот поворот. Он и упрашивал, и грозил, и обещал, что не двинется с места, пока не получит аудиенцию. Просто удивительно, что она все-таки приняла его.
Видит Бог, он никогда не отличался вспыльчивостью, да и ситуация требует хладнокровия, ведь Алекс едва оправилась от покушения на жизнь. Он будет держать себя в руках.
— На что ты зла, скажи на милость?! — крикнул Дункан. — Уж, не на то ли, что я пытался тебя прикончить?
— Нет, я уже так не думаю, — ответила она, глядя на него сверху вниз, как на навозного жука или червяка. — Зла я на то, что в городе творится разное, вплоть до убийства, а кое-кто только и делает, что обманывает.
Когда женщина говорит мужчине, что ее обманывают, такое заявление может иметь разные подтексты. Но он понял ее правильно.
— Ты навела обо мне справки?
— С большим опозданием! В наши дни каждая малолетка, когда втюрится, первым делом проверит, нет ли ее нового приятеля в файле «Розыск малолетних преступников». А я, как глупая гусыня, верила всему, что ты вешал мне на уши.
— Ты в меня втюрилась?
Дункан просиял. То, что они уже месяц спали, еще ничего не означало, и вот — пожалуйста!
— Ближе к делу! — отрезала Алекс. — Ты намеренно придержал информацию! Ни словом не обмолвился об истинной причине приезда в Свифткарент.
— Между прочим, как раз тогда я и явился к тебе ночью, чтобы все рассказать.
— Ну, да, конечно!
— Где-то в вашем городке припрятан пропавший Ван Гог. По моим сведениям, твой дед вывез его из Франции во время Второй мировой. Как, по-твоему, я должен его искать? Всем и каждому выкладывать, зачем приехал?
Алекс прижала кончики пальцев к вискам, посидела в жалостной позе и принялась их растирать. Хорошая тактика, подумал Дункан. То, что нужно, когда хочешь, чтобы собеседник размяк. Получается, что он — свиньей, раз уж довел жертву покушения до головной боли.
Но вообще надо бы понизить голос.
— Я все еще с трудом собираюсь с мыслями, — сообщила Алекс. — Что там насчет Ван Гога?
— Только не принимай на свой счет, — произнес он мягче. — Ты вообще ни при чем. Но если Фрэнклин Форрест присвоил картину, мне придется отобрать ее в пользу законных наследников.
В начале тирады Алекс выглядела озадаченной, но к концу лицо ее побагровело. Она вскочила с того самого дивана в кабинете, за которым Дункан провел некоторые незабываемые минуты, и влепила ему такую пощечину, что зазвенело в ушах.
— За что? — спросил он, потирая горящую щеку.
— И он еще спрашивает! — Алекс вскинула руки. — Ты только что назвал моего дедушку вором!
