Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга первая
Джоул застыл и прислушался. Тишина.
Стараясь произвести как можно меньше шума, он, постукивая ладонью по фомке, принялся отдирать одну черепицу от другой, и вскоре возле него уже лежали сложенные стопкой двенадцать или четырнадцать плиток, снятых с площади примерно в два квадратных фута.
Под ними проходила кладка в один слой из тонких, плоских кирпичиков, которые тоже – сначала с трудом, потом легче – поддались фомке.
И наконец Джоул наткнулся на асбестовый изоляционный щит, должно быть, прибитый к стропилам крыши. Это препятствие он просто прорезал острым как бритва десантным ножом.
Внизу зияла кромешная тьма. Джоул сунул в дыру голову и на некоторое время замер, вслушиваясь в тишину. Как он и ожидал, крыша не была оборудована охранной сигнализацией.
Две минуты спустя он уже был в доме. Везде горел свет, очевидно, для того, чтобы создавалось впечатление, что внутри кто-то есть. Не обращая внимания на обстановку, стараясь не наступать на ковры и внимательно проверяя каждый дверной проем на наличие фотоэлементов, Джоул спустился на первый этаж.
В огромной прихожей он нашел то, что искал: незаметную маленькую пластинку, прикрывавшую пульт включения сигнализации со светящимися на нем лампочками. Здесь же было и отверстие для ключа, но ключ, разумеется, отсутствовал. Вытащив из рюкзака отвертку, Джоул осторожно снял панель пульта. Под ней он увидел связку разноцветных проводов и плату электросхемы. Медленно, стараясь ни к чему не прикасаться, он принялся возиться с замком системы сигнализации.
Минут через десять раздался легкий щелчок, и лампочки погасли. Джоул снова прислушался.
– Эй! – негромко крикнул он. В ответ – тишина. Он толкнул двойные двери большой гостиной и остановился как вкопанный, словно наткнулся на каменную стену.
Никогда в жизни он не видел такой великолепной комнаты.
Центральное место в ней занимал огромный восемнадцатого века камин. Кругом скульптуры, глиняные изделия, мебель, выполненная в стиле испанского барокко. На стенах – богатейшая коллекция изумительных картин, написанных маслом. Пол покрывал восхитительный персидский ковер, показавшийся ему размером с футбольное поле.
Джоул почувствовал, что внутри у него что-то сжалось. На мгновение он снова стал маленьким щурящимся мальчиком, окруженным непонятным ему миром.
Он закрыл глаза.
– Господи! – прошептали его губы.
Пройдя через гостиную, он очутился в столовой.
Здесь тоже во всем чувствовалась давящая атмосфера безупречного вкуса и роскоши. На столе из черного дерева стояла ваза с ирисами, отражаясь в его полированной поверхности. Одну стену занимал японский триптих, на котором были изображены цветущие в пруду лилии и белые журавли, таскающие из воды лягушек. А за раздвижными стеклянными дверями виднелся внутренний дворик, где вокруг настоящего пруда с настоящими лилиями цвели саговые пальмы и каучуконосы.
В следующей комнате он увидел сверкающий рояль, на черной крышке которого стояли несколько фотографий в серебряных рамках. На большинстве из них была изображена девочка-подросток верхом на разных лошадях. Ее коротко остриженные черные волосы открывали изящную шею и благородный профиль. Миловидное лицо девочки сосредоточено. Только на одном снимке она стояла рядом с огромным конем, держала в руках приз и улыбалась, обнажив правильный ряд белоснежных зубов. Однако ее зеленые глаза все равно оставались серьезными.
Очарованный фотографиями, Джоул долго и внимательно их рассматривал, потом вынул из серебряных рамок и положил в рюкзак.
На втором этаже размещались восемь спален и столько же ванных комнат. Но которая из спален принадлежала хозяину, догадаться было нетрудно по ее необъятным размерам и огромным полукруглым окнам, выходящим во внутренний дворик с прудом и лилиями.
Круглая кровать, по обеим сторонам которой стояли высокие вазы с букетами белых лилий, была покрыта шкурой. Светильники на потолке образовывали круг, в точности повторявший очертания кровати. На стене висела большая картина, изображавшая смуглую обнаженную женщину с полными страсти черными глазами.
Джоул знал, что хозяйка дома больше здесь не живет. Но, тем не менее, он попытался найти хоть какие-нибудь следы ее присутствия. Он стал открывать шкафы, выдвигать ящики; обыскал соседние комнаты и отделанные мрамором ванные, бесшумно ступая по глубокому ворсу ковров.
Однако нигде не было и намека на то, что в этом доме постоянно живет женщина, лишь несколько свидетельств кратковременного пребывания случайных гостей: забытая бутылочка лосьона, шапочка для душа, щетка для волос, пара тапочек. Несколько принадлежностей женского туалета. Но не ее. В этом он не сомневался. Ее туфли, ее норковые шубы, ее флаконы французских духов – все исчезло без следа.
В конце коридора Джоул нашел комнату Иден. Ее имя было написано на висевшей на двери фарфоровой пластинке. ИДЕН.
В этой комнате окна выходили на пруд, в противоположную от коттеджа для прислуги сторону, и он решился воспользоваться фонариком. Это была просторная детская, обставленная для маленькой девочки, правда, весьма необычной маленькой девочки. Принцессы, чьи желания становились священным законом для окружающих.
Джоул повел фонарем по стенам. Луч вырвал из темноты игрушечного коня – подлинное произведение искусства с настоящей кожаной сбруей и настоящими гривой и хвостом. Он протянул руку и дотронулся до него. Конь слегка качнулся, кокетливо скосив на незнакомца свои деревянные глаза.
В большом стеклянном шкафу были выставлены два десятка серебряных кубков. В углу комнаты стоял необъятных размеров мохнатый белый медведь. Возле стены возвышалась ярко-красная яхта с пятифутовыми мачтами, настоящими парусами и такелажем и гордо развевающимся маленьким французским флагом.
В ногах кровати был устроен великолепный кукольный дом с изысканной обстановкой внутри каждой комнаты. Эта игрушка, должно быть, стоила тысячи долларов. А все игрушки – десятки тысяч.
Джоул стал раскрывать дверцы шкафов. Они были битком забиты одеждой, обувью и всякими безделушками, рядами стояли спортивные ботинки, на полке лежало несметное количество жокейских шапочек – везде идеальная чистота и порядок.
– Ах ты маленькая сука, – злобно проговорил Джоул. – Маленькая избалованная сука.
Он посветил в стеклянный шкафчик. В луче фонарика блеснула дюжина стеклянных коней. Это были чудесные, изящные вещицы всех цветов радуги. Поднявшись на дыбы на тонких прозрачных ногах, они горделиво запрокинули свои грациозные прозрачные головы.
Обезумев от ярости, он отодвинул от стены шкафчик и повалил его на пол.
