Алиса Корсак - Любовь наотмашь
– Здорово, правда? – послышался за ее спиной взволнованный голос.
Алиса обернулась. Виталик выглядел измученным и напуганным. Зря – теперь она точно знает, что все пройдет на «ура».
– Коллекция называется «Лунная соната». Понимаешь? – Холодными пальцами он сжал ее руку.
– Понимаю. – Алиса ободряюще улыбнулась. – Лунная соната под лунным небом. Очень красиво! А аранжировка?
– Угадай с трех раз. – Виталик нервно поежился.
– Бетховен?
– Как думаешь, не слишком много луны?
– Думаю, все очень здорово. Кстати, познакомься, это Александр, друг Зинон.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– А где сама Зинон? – спросил Виталик.
– Перевоплощается, решила сразить всех наповал, – усмехнулась Алиса.
– У нее получится. Лично меня она уже сразила. – Виталик бросил быстрый взгляд на напрягшегося Александра, сказал: – Друг, тебе повезло, Зинон – уникальная женщина.
– Я в курсе. – Александр неуверенно улыбнулся.
– Все, я вас оставляю. Бегу встречать остальных гостей. – Виталик поднял глаза к лунному небу, сделал несколько глубоких вдохов.
– Ну, ни пуха, ни пера! – Алиса потрепала его по волосам.
– К черту! – выдохнул он и сорвался с места.
Алиса улыбнулась: видно, на сегодняшний вечер у нее такая доля – успокаивать взволнованных мужчин. Вот и Александр снова приуныл, чувствуется, что ему неловко и маетно: по напряженно сжатым губам, по мрачному взгляду, по тому, как он то и дело нервно поправляет идеально сидящий пиджак. Она его понимала, светская тусовка – это испытание не для слабонервных. К этому нужно привыкнуть и набраться опыта, а Зинон, царевна-Лебедь, бросила парня одного в такой ответственный момент…
Алиса взяла Александра под руку, шепнула на ухо:
– Успокойся, все будет хорошо.
Он с благодарностью улыбнулся:
– Зинон тоже так говорит.
– Ну, вот видишь! А Зинон никогда не ошибается, у нее чутье.
Все-таки Клим приехал на показ раньше положенного срока: прислушался к доводам Виктора. Виктор, в отличие от него, относился к предстоящему показу максимально серьезно. «Коль уж мы вбухали в этого гения столько денег, то, как минимум, должны проследить, чтобы все прошло гладко. Так что давай, Климушка, впрягайся, не все же мне одному».
Пожалуй, друг прав. Он и так самоустранился на целых три месяца, занимался исключительно лондонским филиалом, а Виктору приходилось все расхлебывать одному: и с бизнесом, и с Дашей…
По словам друга, после разрыва с Климом Даша очень страдала. Сначала пыталась уйти в запой. Потом запой плавно перетек в загул. Выбивала Клима клином, как образно выразился Виктор. В конце концов, ему пришлось вмешаться. На вразумление непутевой сестры ушло почти два месяца. Виктор уже потерял надежду, когда внезапно все Дашины страдания закончились. Помог психотерапевт, к которому еще на заре ее депрессии Виктор отвел сестру. Помощь была, на его взгляд, не слишком профессиональной, но зато весьма эффективной. Говорят, так часто бывает, что пациенты влюбляются в лечащего доктора. Даша влюбилась, а доктор, вопреки законам медицинской этики, ответил ей взаимностью. Сначала Виктор хотел вмешаться, а потом передумал. Избранник сестры оказался мужиком неплохим: порядочным и самостоятельным. Да и Даша с ним изменилась: перебесилась, успокоилась. Вот тебе и чудеса психотерапии! Или, может, это и в самом деле – любовь? Виктор не знал, но за младшую сестру был рад несказанно.
И Клим был рад. Сразу надо было понять, что они с Дашей – не пара, и не морочить девчонке голову. Но теперь уж что? Хорошо то, что хорошо кончается. Даша «перебесилась», нашла свое женское счастье, а он…
А что – он? У него все хорошо. Бизнес идет в гору, совесть его чиста. Что еще нужно для жизни? Вот, сейчас на показе поприсутствует, приобщится к прекрасному. Кстати, приобщаться можно начинать прямо сейчас, вон, сколько очаровательных барышень кругом! Настоящий цветник! Может, за моделькой какой приударить? А что, и не слишком хлопотно, и приятно. Он уже четвертый месяц один, непорядок.
– Любуешься? – Виктор понимающе улыбнулся. – Все-таки ты, Панкратов, хитрец! Ну, признайся, ты с этим гением связался исключительно из-за возможности общаться с такими вот красавицами? Я-то сначала не врубился, думал, на кой хрен тебе эта морока с показом, а потом как-то попал на репетицию, посмотрел, как эти ангелы длинноногие порхают по подиуму, и прозрел. Молодец, Панкратов, масштабно мыслишь!
– Да ладно тебе, – отмахнулся Клим. – Ты лучше скажи, кто помещение для показа выбирал? – Он с удивлением осмотрел зал, похожий на огромный аквариум. Снаружи, близко-близко, огни и звезды, и луна в полнеба, а внутри – люди-рыбки.
– Так твой гений на пару с пиарщиком и выбирали. А что, не нравится?
– Нравится. – Ему не просто нравилось, ему чертовски нравилось! Грамотный, что ни говори, ход: много воздуха и света, и ночное небо с неестественной яркой, точно нарисованной флуоресцентной краской луной. Ничего общего с «Блиндажом», все по-другому. И атмосфера…
Она стояла у прозрачной стены, так близко, что Клим испугался – вдруг она оступится, вдруг стекло недостаточно толстое, а до земли – сотни метров…
Зря он боится: она ведь не одна, она вместе с каким-то типом, держит его под руку, шепчет что-то на ухо, а тип улыбается. Интересно, что такое особенное должна сказать женщина, чтобы превратить мужика в такого счастливо-мечтательного идиота?…
Нет, ему неинтересно! Ему вообще плевать, он давно решил, что освободился.
…Климу не хватило времени, еще секунда-другая – и он сумел бы взять себя в руки, подобрать подходящее случаю выражение лица. Лучше – равнодушное или вежливо-снисходительное.
…Она обернулась раньше, заглянула прямо ему в душу своими печенежскими глазами и увидела все, что он не успел скрыть за привычной светской маской. Многое успела рассмотреть? Клим не знал. Наверное, многое, в противном случае не стала бы улыбаться так… так радостно.
Радуется! Чему? Тому, что он один, и душа его – сплошная рваная рана, дымящаяся и кровоточащая? А у нее есть этот молодой хлыщ, и можно прижиматься к нему всем телом и шептать на ухо всякие глупости.
Он все-таки взял себя в руки – лучше поздно, чем никогда, – и сумел ответить на ее улыбку равнодушной ухмылкой. Пусть думает, что ошиблась, что ему все равно.
А ему и в самом деле все равно. И на показе ему ровным счетом нечего делать. Справятся и без него. Раньше ведь справлялись. А Виталику он потом все объяснит, придумает что-нибудь правдоподобное. Зря он вернулся из Лондона, ох, зря…
Если бы она знала! Она считала, что Панкратов в Лондоне, и поэтому растерялась, стояла и улыбалась, как глупая девчонка-первокурсница. Интересно, он заметил ее радость? Скорее всего, заметил… И эта его усмешка… Хорошо уметь вот так улыбаться. За такой усмешкой можно спрятать любую боль и любую радость. Он банкир, ему не привыкать, а она – дура…
