Развод и прочие пакости - Татьяна Рябинина
Сегодня общая репетиция была короче, потом все разошлись на групповые и снова собрались на мою отвальную. Даже Антон зашел с кислым видом, но я не сомневалась: если бы не прослушивание, не остался бы. Мне надарили кучу подарков, нажелали всякого приятного и заверили, что будут ждать обратно.
- Можно? - когда мы уже заканчивали, в дверь сунулся парнишка с дредами.
- Это ты, что ли, кларнетист? - скептически хмыкнул Антон. - Подожди минут пять, юное дарование.
Когда в оркестре появляется вакансия, сначала ее придерживают для своих и только потом уже объявляют открытый конкурс. Так, через закрытое прослушивание, сюда попала я, а потом и Феликс. Вот и сейчас, когда уволилась, не выдержав постоянных придирок Маркова, кларнетистка Женя Муравьева, оставили окошко.
- Есть один мальчик, - сказал концертмейстер деревянщиков Кирилл Пискунов. - Правда, где-то играет, но я спрошу.
«Мальчику» стукнуло тридцать лет, он окончил московскую консу, поработал за границей, вернулся, играл по приглашениям. Обычно перед открытым конкурсом, где могло быть до сотни заявок на место, претенденты присылали демо-записи, по которым половина отсеивалась, но на закрытых прослушках получался кот в мешке.
Кларнетист по имени Вадим Савельев действительно выглядел «юным дарованием». Какие там тридцать, я ему и двадцати пяти не дала бы. Дреды, драные джинсы и улыбка до ушей. И такой безудержный позитив, что хотелось немедленно улыбнуться в ответ.
На прослушивании всегда играли что-то обязательное и по выбору. Стандартная «Франческа»** прозвучала мало того что безупречно, так еще и с тем самым драйвом, который захватывает и тащит за собой. Вторым номером шел концерт Джона Корильяно, по сложности не уступающий моему коронному «Лабиринту».
- Прекрасно! - зааплодировал по окончании Кирилл и посмотрел на Антона. Тот кивнул согласно. И я, разумеется.
- Теперь почитаем, - Антон протянул ему пачку партитур. - Без читерства, пожалуйста, я все равно пойму, что не с листа. Хотя… - тут он покосился на меня, - некоторые с листа читают так, словно уже десять раз играли.
Косись, косись. Я притворюсь, будто не поняла, что ты Громова имеешь в виду.
- Зачем? - пожал плечами Вадим. - Тут все по-взрослому.
Перебрав нотные листы, он выбрал скерцо Мендельсона и вполне сносно сыграл.
- Трудности? - спросил Антон Кирилла.
- Думаешь, надо? - засомневался тот.
Трудностями называли финальный аккорд прослушивания, когда давали сыграть реально сложное место, закавыку, над которой работали неделями.
- Ну пусть покажет себя во всей красе. Чтобы мы знали, на испытательный брать или на годовой.
Новичков брали обычно на месяц-два, потом уже на полноценный договор. Но некоторых прямо сразу на постоянку. Кирилл порылся в нотном шкафу и достал «Ночь на Лысой горе» Мусоргского.
- Знаешь?
Вадим покачал головой, просмотрел внимательно, начал играть отмеченное место.
- Хорошо, - остановил его Антон. - Завтра репетиция в десять. Приходи в полдесятого, подпишем договор. Все, мне пора. Ира… счастливо.
Он вышел, а Вадим обалдело посмотрел на нас и улыбнулся - словно солнце выглянуло из-за тучи.
- Меня что, взяли? Супер. Правда, я не успел одну вещь сказать. Я дирижерское отделение заканчиваю на заочке. Вторым высшим. Зимнюю сессию досрочно сдал, летом госы.
Мы с Кириллом переглянулись.
Кажется, кармический бумеранг был где-то на подлете.
- Вот что, Вадик, - Кирилл положил руку ему на плечо. - Молчи об этом, как партизан. Никому ни слова. Во всяком случае, пока не подпишешь договор. Понял?
----------------------
*неточная цитата из книги Антуана де Сент-Экзюпери «Планета людей»
**имеется в виду соло для кларнета из симфонической поэмы П. И. Чайковского «Франческа да Римини»
05.11.2024
