Больше жизни, Хлоя Браун! - Хибберт Талия
Однако сказала Хлоя другое:
– К этому мы через минутку вернемся.
Рэд сказал себе, что это слишком серьезный момент, чтобы рискнуть засмеяться.
– Прямо сейчас, – продолжила она, – я тоже должна попросить у тебя прощения. Мне так чертовски жаль, Рэд. Я все знаю о той ситуации, которая тебя стриггерила. И тогда знала. Но не знала, как правильно отреагировать, – а должна была.
– Нет, Хло, – мягко ответил он. – Ты ни в чем не виновата.
– Не виновата, – согласилась она. – Но помнишь, что ты мне как-то сказал? О том, чтобы заполнять дыры друг для друга? Ты делаешь для меня разное, когда я не могу сделать этого сама. Я хочу точно так же тебя поддерживать. Мы сможем поработать над этим? Вместе?
Какая же она охренительно милая! Такая милая – и он ей нужен. Рэд закрыл глаза и медленно кивнул. Голос получился хриплым, как гравий:
– Да, любимая. Сможем.
– Хорошо. Потому что ты для меня целый мир, и я не хочу, чтобы ты сражался в одиночку.
Ее слова были словно бальзам для всех его ран и ожогов. Их пальцы переплелись так крепко, что Рэд надеялся, они никогда не распутаются.
– Ты, – тихо сказал он ей, – мое все.
Тоном сухим, как кость, она пробормотала:
– Льстец.
Рэд улыбнулся и ощутил эту улыбку всей душой.
– В тот день, – сказала Хлоя, и его улыбка погасла. – В тот день ни ты ни я не дали друг другу шанса. Ты плохо отреагировал на явное недоразумение, а потом я плохо отреагировала на твою плохую реакцию. Я жалею, что не проявила больше понимания. Но я пыталась защититься – пыталась избежать риска, потому что, по правде говоря, ты меня пугаешь. Ты такой монументальный. Избегать всего, что было между нами, казалось легче, чем принять боль. Но я больше не собираюсь бояться, Рэд. Ты гораздо важнее этого.
В его груди забурлили надежда, облегчение и невозможное, сияющее счастье, будто смешиваясь вместе и создавая идеальный оттенок для этого момента. Нечто прекрасное, восхитительное и напоминающее Хлою, как ее милые синие очки или теплые карие глаза.
– Может, нам стоит торжественно поклясться, что в будущем мы оба будем почаще вынимать головы из собственных задниц.
– Может, и стоит, – с медленной улыбкой согласилась она.
– Ладно. Клянусь.
– Клянусь.
Хлоя протянула ему мизинец, и Рэд расплылся в улыбке:
– И что я должен с этим сделать?
– Дай мне свой, – строго велела она. Рэд так и сделал, и она зацепилась своим мизинцем за его и сказала: – Теперь все официально. Мы поклялись на мизинчиках.
Он фыркнул. Притянул ее ближе, потому что не мог сдержаться. Когда она подалась вперед, касаясь его щекой, ее дыхание сбилось. Даже от этого незначительного контакта по его телу прокатилась волна почти невыносимого удовольствия. Он прошептал ей на ухо:
– У нас все хорошо?
– Да, – тихо ответила она.
Что-то зазубренное и сломанное внутри него разгладилось, встало на место так крепко, что Рэд почти услышал щелчок. Вот где, кем и как он должен быть: с Хлоей.
Он встал, поднимая ее за собой. А потом, потому что вот такое у него было настроение, подхватил ее на руки. Она удивленно пискнула, когда он крепко прижал ее к груди, вдыхая аромат цветов и ванили. Все неправильное в его мире само собой встало по местам.
– Просто чтобы ты знала – тебе от меня не избавиться. Я тебя поймал, и мне конец. Мне, на хрен, конец.
Она рассмеялась, проводя рукой по его волосам. Этот жест оказался бездумно-собственническим. Рэд на миг закрыл глаза, захлестнутый волной удовлетворения.
– Приятно это знать, – сказала Хлоя. – Куда мы, кстати говоря?
– Ко мне в комнату. Раз уж у нас все официально хорошо, нет причин, почему бы тебе не сесть на что-то поудобнее пола.
– Справедливо. Но мы просто посидим. Больше ничего.
– О да. Больше ничего.
Так и было, поначалу. Хлоя задала ему тысячу вопросов о его планах и одобрительно кивала, слушая ответы. Он показал ей свои аккаунты в соцсетях, которые успел завести, а она объяснила ему, почему все его посты – полная хрень и как подбирать нормальные хештеги.
Только и всего.
Но потом Хлоя устала, так что они прилегли. А потом она снова поцеловала его, и его мозг коротнул – и вот Рэд уже оказался над ней, держа ее за руки и жадно целуя, пока она стонала.
И тут, посреди этого всего, она выдохнула:
– Ой, чуть не забыла! Наша отложенная на потом тема.
– Что? – прорычал он, прикладываясь губами к ее горлу.
– То, что ты меня любишь.
Рэд замер.
– Это, конечно, очень мило, – сказала она таким невинным голосом, что он немедленно всепонял.
– Хлоя.
– И чрезвычайно лестно, особенно от кого-то настолько замечательного, как ты…
–Хлоя.
– Что? Перебивать – это грубо, знаешь ли.
Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз:
– Прекрати меня мучить. Просто скажи.
– Что сказать?
– Женщина…
– Я люблю тебя, Рэд. Я люблю тебя, я люблю тебя, я…ммпф!
Он жадно поцеловал ее, и она, пискнув, умолкла.
Три этих коротких слова звучали просто прекрасно, но их вкус на ее губах был еще лучше.
Эпилог
Год спустя
– Хлоя, ну и коза же ты, самое время… ой, приветик, Рэд. – Ив, как всегда, становилась паинькой, стоило ей увидеть на экране телефона лицо Рэда.
Хлоя даже не потрудилась скрыть, что закатывает глаза.
– Да, и тебе привет, дорогая сестренка. Решила позвонить перед тем, как мы займемся своими делами.
– Это неправда, – услужливо сообщил Рэд, пытаясь перекричать шум уличного движения и топот сотен шагов – неотъемлемую часть оживленной нью-йоркской улицы. – Это я ее заставил.
Хлоя наступила ему на ногу. Он ухмыльнулся ей, ничуть не раскаиваясь.
– Честное слово, Рэд, слава богу, ты с ней, – цокнула языком Ив. – Ставлю что угодно, что ты-то уже звонил сегодня своей маме. Какхорошийсын. – Она многозначительно уставилась на Хлою, а потом отвернулась от камеры и завопила: – ЭЙ, ВСЕ! ХЛОЯ ЗВОНИТ!
И, кто бы мог подумать, по счастливой случайности вся семья оказалась дома. Только Хлое могло так повезти. Первой показалась Дани – она разве не должна была быть где-нибудь в библиотеке, грызть гранит науки? – а за ней следом папа, как всегда в своем пальто, будто в любую минуту мог куда-то умчаться. Потом появилась мама – ой, нет, это тетя Мэри без макияжа. За ней уже пришла мама – с необычно широкой улыбкой. Рэд ей нравился, она считала, что он «милый мальчик», что в переводе означало «достаточно сильный, чтобы защитить мою драгоценную дочь, если уж она так настаивает на том, чтобы мотаться по миру».
Хлоя действительно настаивала.
А потом наконец показалась Джиджи и растолкала всех в стороны, пока ее лицо не стало занимать почти весь экран. Джиджи до сих пор не понимала всех нюансов видеозвонков, так что любила убеждаться, что ее видно во всем ее великолепии. Она просияла и приподняла извивающегося и сопротивляющегося Клякса.
Да, Клякс был с ними. Когда Хлоя и Рэд переехали в дом, где разрешалось заводить животных, Энни преподнесла им на новоселье самый желанный подарок.
– Дорогая, – промурлыкала Джиджи, – ты наслаждаешься жизньюна полную?
– Возможно, – ответила Хлоя со сдержанной улыбкой.
За экраном, там, где ее семья не могла этого увидеть, рука Рэда в перчатке сжала ее руку.
– Клякс уже по тебе скучает. Правда, Клякс?
Морда Клякса выражала в лучшем случае безразличие.
– Я тоже по нему скучаю, – сказала Хлоя.
Зимой в Нью-Йорке оказалось жутко холодно. Поэтому, несмотря на то что Хлоя чуточку соскучилась по родным, она поспешила завершить звонок как можно скорее. Она заверила их, что скоро напишет, и да, она чувствует себя хорошо, и Нью-Йорк и впрямь великолепный, но нет, она бы не сравнила его с Кенией, Бельгией или Кубой, потому что они все разные и в равной степени замечательные.
Что, конечно, было ложью. Куба понравилась ей больше всего. Но они с Рэдом еще не отошли от полета.
