Измена. Закрывая гештальты (СИ) - Шабанн Дора
Закрыв пятый куст, пошла умыться и выпить чаю, сидя на качелях. Так сказать, небольшой перерыв.
Но мысли зудели неотступными привязчивыми ночными кровопийцами, и я раз за разом возвращалась к прокручиванию в голове одного и того же:
— А ведь новые отношения тебе подарили столько эмоций и неизведанного ранее опыта: заботы, внимания, поддержки, желания, в конце концов… а горизонты-то, как расширились. И ты все это отбросила под давлением агрессивной среды, будто тебе до сих пор пятнадцать и мама не одобряет твоего поклонника. Дура ты, Арина Егоровна! Как есть дура. Только если в пятнадцать был шанс из молодой дурочки стать умненькой женщиной, то сейчас у тебя — без вариантов. Так, старой одинокой дурой и помрешь.
Стало грустно до слез.
Хотя до слез у меня сейчас было почти всегда.
Неожиданно для себя я стала жуткой плаксой, но столь же внезапно — позволила себе такую слабость. Да, чаще всего я вспоминала шепот Глеба: «Плачь, родная. Все пройдет. Все будет хорошо…» и плакала еще сильнее.
От невозможного счастья и такой же невыносимой боли.
Одно утешало — энтузиаст Вадик занимал Костю минимум на шесть часов в день, так что я успевала и поплакать, и в саду чего-то полезного поделать, и даже почту разобрать. Бывало, что и приготовить какой-нибудь занятный кулинарный
шедевр
эксперимент, да.
Ну и поговорить с Алексеем Владиславовичем. Чуть ли не каждый день.
А как же: серия наша с «ужастиками» не просто ушла в печать, там первые пилотные выпуски уже были готовы и «пошли в народ» по каким-то социальным программам для подростков и юношества правительства центральных областей страны.
И вроде как даже пользовались успехом, так что невероятно довольный издатель чуть ли не каждое наше общение начинал словами:
— Ах, Арина, золотая Вы голова! Ваши истории — истинный восторг!
А потом от комплиментов переходил к делу и становился жутко дотошным и конкретным:
— Да, Вы же помните, что первые две истории пойдут в доп.тираж? И хотел еще обсудить с Вами четвертую и пятую книги в разрезе изменения концепции иллюстраций.
И начиналась самая трудоемкая и занудная часть нашего взаимодействия: мне присылали несколько вариантов и стилей оформления каждой книги и мы долго, упорно, но очень вежливо друг другу возражали, отстаивая собственный вариант.
Было сло-о-о-ожно. Я не привыкла спорить с авторитетами, но эти истории были частью моей памяти, моей жизни и я билась за каждую до последнего.
Побеждала от один раз из трех, но все равно хоть ненадолго, но чувствовала себя счастливой. Пусь и не удовлетворенной.
По вечерам мы с сыном болтали о новостях прошедшего дня, и он иногда подкидывал мне идеи, которые я в следующий раз обсуждала с Алексеем, как возможный сюжет для будущих книг.
Неуемный фанатик Алексей Владиславович периодически интересовался тем, как в моей голове моли возникнуть такие сумасшедшие идеи вроде: поспорить с друзьями и пройти старое заброшенное кладбище насквозь при полной луне, или прыгать в бурную, но мелкую речку с подвесного моста, стараясь попасть в редкие окошки достаточной глубины, или полезть в распределитель воды для полива колхозных полей перед подачей напора, который без проблем мог волочь по руслу канала старый «запорожец».
Выслушав реальную предысторию всех этих ужастиков, искренне удивлялся тому, каким опасным и разнообразным у меня было детство.
Любопытствовал, как происходит мой творческий процесс, спрашивал о дальнейшей судьбе прототипов и реальной жизни героев. В целом зарекомендовал себя и как профессионал, и как вежливый, внимательный собеседник.
От общения с ним я получала массу удовольствия: как от нашей грамотной, обстоятельной переписки, так и от звонков, которые часто начинались с важных новостей вроде возможности увеличить тираж без существенного роста затрат, а продолжались его рассуждениями о сказочных перспективах моего будущего на ниве подростковой прозы. А бывало, что требовалось быстро согласовать условия и даты презентации книги, а также срочно запланировать автограф-сессию.
Я пребывала в шоке от количества ежедневно выливающейся на меня информации и порой казалось, что просто в ней захлебнусь и все важное напрочь забуду.
Алексей смеялся моим страхам:
— Арина, ну что Вы? Обо всем срочном я обязательно напомню. Это мелочи, которые не стоят вашего переживания. Просто хочу, чтобы Вы лучше представляли процесс в подробностях.
Я хмыкала, но все равно находилась в перманентном ужасе.
Часто бывало так, что он звонил обсудить вопросы, которые ждать ответа на письмо просто не могли, а после начинал делиться собственными впечатлениями от прочтения моих историй. Иногда даже всплывали разные занятные подробности:
— В выходные с сыном посещали ВДНХ, он как раз приезжал ненадолго из Твери, так я ему подарил три Ваши книги. Случилось невероятное, он их прочитал за неделю и звонил поинтересоваться нет ли продолжения или чего-то еще в таком духе. А после звонила бывшая жена и благоговейным шепотом рассказывала, что ребенок начал брать ключи, предупреждать, куда идет и возвращаться вовремя. Слала благодарности и долгих лет автору. Так что передаю Вам восторг читателей и их близких.
Было и смешно, и грустно.
А ночами мне снился Глеб.
Иногда просто моменты из нашего общего яркого, стремительно пролетевшего прошлого, порой — пронзительные и острые мгновения откровений, от которых сердце с утра болело сильнее. А бывали такие сумасшедшие фантазии, что я проснувшись, не успевала умыться. Потому как бросалась к компьютеру, лишь бы успеть записать все то, что постепенно перерастало-таки в сборник небольших историй в жанре «романтическая эротика». Та самая, некогда бывшая бесконечно далекой от меня.
Из дикой тоски по Глебу у меня рождался невероятный по накалу страстей, вероятно, все же роман с рейтингом 21+ про спонтанно возникшие отношения Иры — скромной сорокалетней труженицы бухгалтерии и молодого, откровенного и свободолюбивого Ильи — байкера и тату-мастера.
Писала урывками, пламенея щеками, стыдливо оглядываясь, жмурясь и периодически рыдая взахлеб.
Постановила для себя, что это будет «Дюжина невозможных свиданий».
Двенадцать историй, где были все эпизоды нашего с Глебом короткого и страстного романа и ещё пять из тех, что ожидались, были запланированы, но так и не нашли своего претворения в реальность: встреча в лесу, зимняя баня, внезапная страсть на обочине дороги в путешествии, поход в кино и классический, дико ругаемый в сети «секс на пляже» (и совсем даже не коктейль).
По моей задумке в финале двенадцатой истории герои разъезжаются в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться.
Где были мои мозги, когда я завела себе отдельный аккаунт для этих «неприличностей» и начала выкладку романа по частям? Чем я думала и о чем? Нет, подозрения есть, конечно, но на самом деле это был провал…
Потому что читатели как-то внезапно набежали, начали активно обсуждать сперва невозможность такого романа в действительности, а потом втянулись в переживания не только эротические, но и драматические. А когда стало понятно, куда автор ведет в финале героев, то в комментариях начался откровенный бум, скандал и дебош.
Мне слали в личные сообщения даже романтические тексты вроде: «И наконец, Илья нашел слова, чтобы сказать ей о своих чувствах. Он признался в любви, несмотря на все преграды и сомнения. Его голос звучал твердо и уверенно, и в его глазах горел огонек, который никогда прежде не видела Ирина…»
Народу срочно требовался хэппи-энд.
Обязательно. Непременно. Вот-прям-щас.
Я ночами рыдала оттого, что признания — это еще не венец отношений в нашей жизни.
А дать Ире и Илье счастливое совместное будущее я просто не могла, потому что сама ежедневно умирала от его отсутствия и полной невозможности в реальности.
Поэтому вместе с автором-неврастеником страдали и герои. Вдумчиво и обстоятельно. Долго и качественно.
