(Не) курортный роман - Алекс Коваль
— Я уеду рано утром и вернусь поздно вечером, — давлю интонациями.
— Понятно, — улыбается Карамелька.
— Очень поздно вечером!
— Хорошо. Я тебя дождусь.
— Возможно, придется там заночевать.
— Угу.
Угу, блин? Угу?! У тебя муж будет ночевать в чужом городе с чужой бабой… угу?!
— Без тебя, — заламываю бровь.
— Мхм-м-м, — тянет она.
— Ты будешь спать дома одна.
— Да, я поняла.
— А еще я не смогу приехать на ужин-знакомство с твоей мамой.
Иду ва-банк. Мы еще неделю назад договорились, что эту пятницу проводим в обществе мамы Стеф, с которой я уже полтора месяца как не могу познакомиться. По всем законам жанра ее должна сильно огорчить сорванная встреча. Я этого и хочу! В смысле, я не хочу ее расстраивать, но я хочу взрыва. Хотя бы! Чтобы расшевелить ее. Растормошить! Но моя потрясающе странная сегодня жена пожимает плечами, говоря спокойно:
— Ладно.
— Ладно? — повторяю я.
— Ладно, — кивает она.
Я окончательно выпадаю в осадок.
— И все?
— А что еще? — непонимающе хлопает ресницами Карамелька.
— Так, — тяну и отодвигаю от себя кофе. — Рассказывай, — напираю, сцепив руки в замок. — Что происходит?
— А что происходит?
— Ты витаешь в облаках.
— Неправда.
— Я только что сказал тебе, что уеду с ночевой к чужой бабе, а ты мне сказала — ладно.
— Ладно. Почему нет? Я тебе доверяю.
— Карамелька… — смотрю на нее молча, выжидательно и сурово.
Стеф кусает губы. Прячет улыбку. Ее пальчики, сжимающие чашку, подрагивают. Ее ресницы мило трепещут, когда она смотрит на меня исподлобья. Она ерзает на стуле своей попкой и часто-часто дышит. Волнуется? Переживает? Возбудилась?
Блин, я сейчас взорвусь от потока догадок! Что, черт возьми, происходит?
Стеф
Они прожигают мою сумку. Все три!
И мозг. И сердце. А еще язык!
Я хочу все рассказать. Меня так дико подмывает все-все ему рассказать! Он так смотрит. Переживает. Нервничает. Не понимает. Это так… трогательно! Я очень хочу поделиться с мужем…
Но рано. Нужно убедиться в достоверности результата. Сходить к врачу. Хочу быть уверенной, что все идет как надо. Как положено на моем сроке. А уже потом… Кстати, о сроке, какой интересно он? По моим подсчетам уже может быть семь недель. Целых семь, что у меня под сердцем растет новая жизнь! Пока такая крохотная, маленькая. Наша с Сережей.
О-о-ох, ну вот опять! На глаза наворачиваются слезы. Я не могу сейчас плакать! Иначе Нагорный все поймет. А я хочу сделать ему сюрприз. Романтичный сюрприз. Я и так проревела, сидя в уборной, добрые полчаса. Когда все три теста оказались полосатыми. Я едва не затопила наш бизнес-центр! А сейчас я плакать не буду. Отворачиваюсь и улыбаюсь. Смахиваю из уголков глаз слезинки и дышу. Часто и быстро. Ртом и носом. Носом и ртом.
— Заедем в супермаркет? — спрашивает Сережа. — Или обойдемся доставкой, Карамелька?
Рабочий день окончен, и мы едем домой.
Почти буднично так.
По-семейному.
Но так восхитительно! Я и он. И наш малыш у меня в животике. Или малышка. Неважно. Пока делала тест, поняла, что я больше всего на свете боюсь отрицательного результата. До дрожи!
Я хочу этого ребенка. Мальчик или девочка — значения не имеет. Главное, здоровенький! Наше светловолосое, кудрявое, голубоглазое, улыбчивое чудо! Почему-то я уверена, что ребеночек возьмет улыбку и цвет глаз от Сережи. А светлые кудряшки от меня. Да…
Блин, я сейчас все-таки начну рыдать!
Уже шмыгаю носом.
— Стеф.
— А-ась?
— Ты плачешь, что ли?
— А? Что? Не-е-ет.
— Врешь.
— Это последствия утренней аллергии.
Сережа задумчиво косится на меня на светофоре и кивает:
— Сделаю вид, что поверил. Но ты точно ничего не хочешь мне сказать?
Сегодня на обеде он долго меня пытал. Я не раскололась. И сейчас просто улыбаюсь и пожимаю плечами. Потерпи, родной. Всего денек потерпи!
— Не-а. Ничего.
— Ладно. Так что насчет супермаркета?
— Заедем.
— Что хочешь на ужин?
— Смотря кто готовит? — улыбаюсь я.
— С меня стейки?
— Они у тебя выходят шикарные. Пальчики оближешь!
— Качественно жарить я умею, да, — самодовольно улыбается мой наглец.
Я пихаю его кулачком в бок:
— Пошляк! С меня овощи на гриле тогда?
— Идеально.
Переглядываемся, посмеиваясь. В его мимолетном взгляде столько, что голова идет кругом! Обещание, предвкушение, вожделение и безгранично трепетная нежность. Я тяжело вздыхаю, подавив стон. Хочу немедленно домой!
Сережа перехватывает руль одной рукой, а второй ловит мою ладошку, сжимая пальчики.
— Ты чего такая холодная? Замерзла?
— Да вроде бы нет.
И тем не менее мой заботливый муж выключает кондиционер. Закрывает наглухо все окна и снова ловит мою ладонь в свой захват. Машинально поглаживая пальцем запястье, разгоняет мурашки до самой макушки. Это так остро и приятно! Что никаких стейков с овощами уже совсем не хочется. Совсем, совсем!
Глава 41. Плюс один волшебный день
Стеф
— Ну что ж, — смотрит на меня Анна Львовна — мой гинеколог, к которой я пришла на прием следующим же утром. Ранним. Едва ли не первый ее пациент на сегодня. Дольше ждать вердикта я просто физически бы не вынесла. Моя ночь и так выдалась бессонной. Сначала благодаря “стараниям” Сережи. Потом из-за мыслей в голове.
— Ч-что? — сиплю я испуганно.
— Вы же и сами чувствуете, да, Стефания?
— Вы… я… — горло сжимает спазм, я захлопываю рот.
Звуки не желают трансформироваться в слова, а слова в предложения. Ничего внятного и разумного. Я начинаю переживать даже сильнее, чем когда легла на кушетку перед осмотром. Чувствуете? Что я должна чувствовать? Буквально до прихода сюда я была на девяносто девять процентов уверена в своем “положении” и здоровье. Но молчание врача меня заставляет не на шутку разволноваться.
Анна словно этого не замечает. Спокойненько набирает что-то в своем ноутбуке. Ровно до тех пор, пока я не выдерживаю и спрашиваю:
— Так что там?
— О, там все прекрасно, Стефания, — отрывает взгляд от экрана и смотрит на меня из-за полукружий своих очков. — Поздравляю! Вы скоро станете мамочкой! — улыбается.
Ох, вау!
Я…
Мы…
У меня дрожат пальцы. Я стискиваю их в кулаки, сжимая край юбки. Перед глазами пелена из слез. В голове свистит ветер в нестройном оркестре с фанфарами. Сердце отбивает чечетку на ребрах. Я… беременна. Теперь уже официально. У нас с Сережей будет ребенок. О-бал-деть!
— Ну-ну, Стефания, что вы плачете?
— Это… — шмыг, — от радости… — шмыг. — И насколько скоро я… мы… станем родителями, Анна Львовна?
— Срок — семь недель.
Еще
