Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова
Секундная пауза. Взгляд глаза в глаза.
— А ты не понимаешь? – глухо, отчаянно.
Понимала. Конечно, она понимала. Но покачала головой:
— Я… стараюсь гнать от себя подобные мысли. И тебе советую!
— Да поздно, Лиза! Поздно их гнать!
— В каком смы… смысле?
— В прямом! Ты нравишься мне. Очень. Нравишься, как девушка. Как женщина. В тебе идеально все. И ты прекрасно это знаешь!
Будучи совершенно обескуражена услышанным, она резко отдернула руки.
— Я? – нервный смешок.
Лиза отступила на шаг, стремясь увеличить расстояние между ними. Казалось, от признания Матвея в осадок выпал даже Даня. Он прямо-таки застыл с выпученными глазами.
Пользуясь всеобщим замешательством, Матвей приблизился вновь.
Едва ощутимым движением приподнял за подбородок, вынуждая смотреть строго в глаза.
— Да, ты не ослышалась! — повторил он, сверля ее проникновенным взглядом. — Со мной такое впервые. Я будто…
— Матвей, нет… пожалуйста! – отчаянный стон. - Не говори так! Ты же знаешь: я не могу ответить тебе взаимностью.
— И тем не менее, я скажу! — мужчина сморщился будто от острой зубной боли. А секунду спустя ударил кулаком в собственную грудь. — Я все понимаю. Правда. Ты его! Его, до последней капли крови. Но бл*дь! Я совершенно не готов к тем чувствам, которые ты во мне пробуждаешь. Они берут надо мной верх. Все чаще. И чаще. Вот что прикажешь мне с этим делать? Что, Лиза?
— Да не переживай ты так! — раздался за их спинами сонный, но глубокий и выразительный мужской голос. — Забудешь скоро! С глаз долой, как говорится…
Точно по команде все развернулись на источник звука. В дверях, ведущих в спальню Лизы, небрежно подпирая косяк, возвышался молодой человек, раздетый буквально до трусов. На вид ему было не больше тридцати. Высокий. С хорошо развитой мускулатурой. Волосы русые. Коротко стриженные. Глаза светлые. Правда, в условиях недостаточного освещения Лиза не могла утверждать наверняка, голубые, серые или зеленые. Не столь важно. Куда важнее был его взгляд.
Спокойный. Внимательный. Теплый.
Этот человек разительно отличался от всей местной «братвы» своей кажущейся… простотой. Хоть Лиза и подозревала, что он далеко не так «прост» на самом деле. Тем не менее незнакомец располагал к себе с первых же секунд. По щелчку пальцев. Будто обладал неким животным магнетизмом, природным обаянием, которыми притягивал и очаровывал людей, невольно оказавшихся в зоне действия его ауры. Вот и она не могла отвести от него взгляд, с нездоровым любопытством разглядывая невольного свидетеля ее перепалки с Верещагиными. И причина этого интереса крылась вовсе не в обнаженном мужском торсе. Нет! Ее вниманием целиком и полностью завладела странная на вид татуировка, набитая на груди молодого человека. Прямо под сердцем, если быть точнее. Словно таким образом он что-то важное пытался увековечить. Выделить. Запомнить. А странность заключалась в том, что наколка состояла из нескольких цифр.
Безумно, до боли знакомых ей цифр. Хотя, скорее уж, дат.
Силясь разглядеть получше, Лиза подошла к нему поближе. Остановилась лишь в паре шагов, соблюдая приличия. Да тут же всхлипнула, спешно затыкая рот ладонью, когда до ее воспаленного сознания дошел-таки смысл его наколки.
Дата рождения. И дата смерти. Ее матери.
Увековеченные на его коже. Господи!
Теперь она понимала – и более чем отчетливо – кто перед ней стоит.
А именно человек, ценивший и любивший Марину ничуть не меньше самой Лизы.
Человек, скорбящий от ее утраты… и по сей день.
Кирилл Решетников.
Ныне Черчесов.
Приемный сын Прокурора!
Секунды складывались в минуты и проходили в тягостном молчании.
Нужно было хоть как-то начать разговор.
Она понимала это. Осознавала. И… не могла.
Медленно осмотрев Лизу с ног до головы, уделяя особое внимание ее взъерошенным волосам, распухшим губам и шее, изрядно «помеченной» Похомовым, Кирилл снисходительно хмыкнул. К счастью, без осуждения, которого она так опасалась.
— Десять из десяти, что Борис Андреевич отправил тебя сменить одежду и как минимум причесаться.
— Типа того.
— Сильно влетело?
— Ерунда. Переживу!
— Знакомиться будем или как?
Она отрицательно покачала головой, одновременно поясняя:
— Я знаю, кто ты. А ты знаешь, кто я. К чему лишние церемонии?
— И то верно, — стремительно преодолев разделяющее их расстояние, Кирилл внезапно притянул ошарашенную девушку к себе. Крепко стиснул в объятиях, оставляя трепетный поцелуй на ее лбу. И так же быстро он отстранился, отступая на шаг. — Сказать, что ты ее копия… ничего не сказать! Ну, да ладно. Тебя Боря ждет. Советую поторопиться, ведь твой дядя не отличается терпением!
Глава 42
Поразмыслив немного, Лиза пришла к выводу, что: Кирилл прав. Потому она и решила прислушаться к его совету.
Легонько кивнув в знак согласия, протиснулась в свою спальню.
Мужчина слегка отстранился, пропуская ее внутрь.
Однако секунду спустя двинулся следом. Мягко прикрыв за собой дверь и таким образом отгораживая их двоих от целого мира, он вновь прислонился спиной к косяку. И все молча. Не проронив ни звука. Тихонько наблюдая за ее действиями.
Странное дело, но Лиза не ощущала неловкости от его присутствия. Не смущал ее и тот факт, что он по-прежнему одеваться не спешил, все еще оставаясь в одних боксерах.
Настораживало кое-что другое: ее обострившийся инстинкт собственницы.
Недовольно хмуря брови, она бегло оглядела комнату, с затаенной в душе ревностью подмечая следы чужого присутствия на «своей территории»: расстеленная и до ужаса помятая постель. Мужские вещи, небрежно брошенные на стул с высокой спинкой. Пепельница с парочкой окурков на туалетном столике. А также массивные ручные часы и телефон, красующиеся на ее прикроватной тумбочке.
Появилось ощущение, что Кирилл побывал в каждом уголке ее личного пространства. Все изучил. Все приметил. Везде оставил свой видимый и невидимый след.
Оттого и захотелось подобно пещерному человеку защищать свою берлогу.
Кричать, надрывая голос: мое!
— Извини, — послышался за спиной спокойный голос новоиспеченного гостя, — баба Валя разместила меня здесь. Не переживай – постельное белье мне выдали свежее.
Лиза даже представлять не желала, как он догадался о мыслях, роившихся сейчас в ее голове. Возможно, по выражению лица все понял. Только сути это не меняло.
— Я не переживаю, — солгала она, чувствуя, как щеки покрываются предательским румянцем, — просто… почему не в зале? Это было бы логичнее.
Изображая сильнейшую занятость, Лиза быстро распахнула бельевой шкаф и принялась рыться в целом ворохе одежды,
