Бес Славы - Юлия Еленина
Поднимаю на него глаза, чувствуя, как они становятся мокрыми. Но и здесь мне удается договориться с телом и эмоциями. Слезы так и не появляются. Потому что они – слабость. Потому что ими не помочь.
Это страшный мир больших денег. Даже не сомневаюсь, что все, что происходит, из-за них. Да, они могут помочь, но и погубить, испортить. Появляются деньги – за ними пороки. Они порождают желания, большие, запретные. Не все могут устоять или остановиться вовремя. И такие люди – опасны. Для них просто нет ничего святого.
У Дамира звонит телефон. Трубку мужчина снимает сразу, но в основном молчит, внимательно слушая, что ему говорят. Я пытаюсь прислушаться, но у меня не получается даже голос собеседника распознать. Хотя сердце подсказывает – это Матвей.
– Тебе придется переночевать здесь, – заявляет Дамир, закончив разговор. – Если тебе нужно в душ – иди сейчас, Марат тебя проводит... – Я качаю головой, не нужен мне душ, страшно, что в нем ко мне может кто-то присоединиться. – Как знаешь. Можешь тогда идти в комнату... Марат! – громко зовет он, и в гостиной появляется мужчина, тот, что привел меня сюда. – Проводи гостью обратно.
Марат кивает, а я поднимаюсь из-за стола.
– Не подпускай к ней Ильдара, – произносит Дамир, когда мы уже стоим у входа. И за эти слова я благодарна. Словно камень с души свалился.
Иду за мужчиной тем же путем: узкое помещение, ступеньки, коридор. Чем ближе мы к комнате, тем спокойней мне становится. Надеюсь, Марат не ослушается хозяина и не подпустит ко мне Ильдара. Хотя... сын хозяина – тоже хозяин.
Едва я оказываюсь в комнате, как дверь за моей спиной закрывается на ключ. А я ложусь на кровать, сворачиваясь калачиком. Надо уснуть, чтобы этот день как можно скорее закончился. И начался новый, вся надежда только на него.
Глава 47
Матвей
Колоть дрова мне раньше не приходилось, даже топор в руках держать. Но Никита Васильевич оказался прав – мозги прочищало. Не так, как вода, но тоже неплохо. Я разделся по пояс и с каждым новым ударом представлял на месте несчастных остатков березы Дамира.
Сука!
Сволочь!
Мразь!
Не знаю, сколько времени провожу за этим занятием, но мышцы рук костенеют. С размаха вбиваю топор в колодку и смотрю на кучу дров справа от себя.
– Ничего себе! – присвистывает Илья, выходя из дома. – Там дед тебя зовёт.
Иду в дом, потирая мокрую шею. Никита Васильевич сидит с чашкой чая на диване и о чем-то думает, даже не сразу меня замечает. Я не мешаю, может, умный человек что дельное посоветует.
– Матвей, – говорит наконец генерал, – звони Сафину.
От одной мысли, что услышу его слащавый ехидный голос, руки сжимаются в кулаки.
– Зачем?
– От злости совсем голова не думает? – поджимает губы Никита Васильевич. – Скажи, что готовишь документы, спроси, как девушка.
Он прав. Я не считал себя дураком, хоть некоторое время и был им. Но вот именно такого человека рядом и не хватало. Как не хватает и отца, именно такого, каким он стал незадолго до гибели.
Мысль об отце заставляет задуматься. Что-то крутится в голове, но я никак не могу поймать.
Звоню Дамиру. Разговор выходит коротким. Больше говорю я, а он слушает и отделывается короткими «да» и «нет».
Удивительно, но мой голос спокоен и холоден, хотя внутри просто бурлит вулкан, готовый вот-вот взорваться. Напоследок Дамир усмехается и говорит:
– Умеешь ты баб выбирать, не то что Жора.
И тут я понимаю, за какую мысль пытался ухватиться. Что именно не давало мне покоя и крутилось в голове.
– Стерва силиконовая! – вырывается у меня.
Я должен был догадаться раньше, ведь все на поверхности, все очевидно.
– Матвей? – смотрит на меня Никита Васильевич.
– Я знаю, кто может сдать Сафина. Вряд ли он доверил бабе с силиконовыми мозгами все свои тайны, но кое-что она знать может.
Генерал снова тянется к телефону, спрашивая у меня:
– Кто такая?
– Шлю… Любовница моего отца, Марина… Черт! Как же ее фамилия? Воронцова! – вспоминаю я.
Никита Васильевич набирает все того же Ивановича и просит аккуратно поговорить с матушкой. Нет, при этом я присутствовать должен. А лучше самому с ней поговорить, чтобы не спугнуть Дамира. Если к Марине придут менты, то она первым делом позвонит ему. Именно об этом я и пытаюсь сказать генералу. Он передает мои слова Ивановичу, и тот после заверений Никиты Васильевича соглашается.
А я нахожу в записной книжке номер матушки и набираю. Главное – держать себя в руках и не сорваться. Говорить спокойно...
– Да, Матвеюшка! – елейно поет Марина. Я мысленно перекрещиваюсь и начинаю:
– Слушай, Марин, что-то так хреново, поговорить не с кем, может, подъедешь?
– Конечно, – сходу соглашается она. Н-да, все-таки с силиконом она переборщила – он явно уже проник в ее мозг. – Ты дома?
– Нет, я домик тут снял на пару дней.
– Говори адрес.
Называю адрес Никиты Васильевича. Марина заверяет, что будет через полчаса. Интересно – на что она рассчитывает? Неужели действительно не догоняет, что ее не просто так зовут? После всего...
А если догадалась и приедет не одна?
Что тогда будет со Славой?
Кошусь на экран телефона, прикидывая время. Оно так тянется! Кажется, что до того момента, как Марина поднялась на крыльцо, прошла вечность.
Иду открывать. Все остальные покидают гостиную, чтобы создать иллюзию, что в доме я один. Открываю дверь, и эта овца в коротком синем платье тут же вешается мне на шею, начинает что-то шептать мне на ухо. Противно-то как!
И она одна. По глазам вижу – повелась. Дура.
Веду ее в гостиную, мы садимся на диван. Причем я сажусь от Марины подальше, однако она перемещается ближе.
– Я так рада, что ты позвонил, – щебечет она. – Всегда знала, что мы поладим.
– Ага, еще как, – фыркаю я.
– Матвей, а выпить есть что?
Бля, а я знаю, что тут есть?
– Нет, Марин. Зато есть разговор.
Матушка хмурится, сама отодвигается.
– Милый, ты о чем?
– А Дамира ты тоже милым называешь, чтобы в именах не путаться? – спрашиваю с усмешкой и
