НеНужный - Анастасия Пырченкова
А у Стаса от этого смеха мурашки по коже побежали.
— Что ты имеешь в виду? — едва ли спокойно он задал свой вопрос.
Предчувствие неизбежной беды сдавило сердце.
А Алина… замолчала, хитро сощурилась и подалась вперёд.
— Страшно, Егоров? — прошептала, упиваясь беспомощностью Стаса. — Вижу, что страшно. Так и должно быть. Я лишилась из-за тебя всего. Теперь лишишься ты. Своей жены. Сына. Всего, — снова расхохоталась.
Егоров схватил Чистякову за плечи и встряхнул с такой силой, что та громко клацнула зубами.
— Что это значит?! Что это значит, Алина?!
Но та продолжила только смеяться. Издевательски. Безумно. Счастливо.
Впрочем, Стас отпустил её почти сразу, взялся за телефон, чтобы набрать Арине. И конечно, та не взяла трубку. Ни она. Ни его мать. Никто из охраны. Ни через пять минут. Ни через полчаса. Ни через час. А стоило ему переступить порог дома в Краснодаре, где он оказался в рекордные сроки, как его сердце окончательно замерло. Внутри царила разруха, посреди которой лежали бессознательные тела охраны и его матери, а вот Арины нигде не наблюдалось.
Глава 34
Арина
Руки над головой скованы цепью, которая давно стёрла кожу на запястьях. Плечи ноют от невозможности сменить положение. Спина тоже болит. Всё тело затекло, но что-то изменить не представляется возможным. Он стоит позади и смотрит на мои мучения. Отец. Чувствую его взгляд, слышу звук рассекающей воздух плети, что врезается в кожу между лопаток, оставляя алый след длиной до самой поясницы. Не кричу, не бьюсь в агонии, не плачу, не прошу и даже не умоляю. Привычка — вторая натура. Хотя в этот раз всё намного хуже. Всё потому, что он узнал про Станислава Егорова. Про их общение и мою влюблённость к нему.
— Никогда и никто, — доносилось тихое, злое наравне с очередным ударом.
Не сильным, но ощутимым.
Смешно, но он всегда боялся причинить мне боль. И не мог не причинять. Вот такая вот странная сраная любовь отца к дочери. Болезненная. Как и к умершей матери. И чем старше я становилась, чем сильнее походила на неё, тем хуже было отцу. Я знала — так он пытается вырвать из себя чувства к убившей себя женщине. Забыться. Боль дочери помогала унять агонию потери любимой. Только ведь он сам довёл её до этого. Нас. Всех троих.
— Никогда и никто, — вторят мои губы ему.
Враньё. И он это знает. Чувствует. И злится больше прежнего. Но избиение прекращается.
Воздух дрогнул, а после ко мне со спины прижалось чужое тело, ласково погладив по животу.
— Ты моя девочка, только моя. Я тебя никому не отдам. Даже ему, — ладонь давит на живот.
Едва слышный шёпот ввинчивается в сознание, как клеймо, вынуждая подчиняться.
Раньше. Не теперь. Не после того, как он сделал совершенно противоположное.
— Но ты отдал, — возразила, криво усмехнувшись. — Отдал.
Впервые позволила себе сопротивление. Наверное, просто настал тот самый предел, когда уже всё равно, что будет дальше. Какая разница, если тот, кого желала душа, никогда не будет мне принадлежать. Нет у меня ничего. И я сама не принадлежу себе. Так что и нечего терять. Ведь правда?
А перед глазами образ темноволосого красивого парня с умопомрачительной улыбкой и самыми голубыми глазами, которые только могут быть у людей. Но и ему я не нужна. Мы даже не друзья. Это я, дурочка, грежу им уже который месяц, а он… всё равно ему на самом деле. Он просто очень вежливый и благородный. А я просто оказалась рядом в нужный момент, в нужное время. За что теперь и расплачиваюсь. И вот это доводило до слёз куда больше физической боли.
Неудивительно, что, когда Станислав Егоров предстал передо мной, по-прежнему подвешенной цепями на крюк в потолке, я действительно разревелась. От безысходности. Что не способна изменить свою жизнь. От унижения. Что он видит меня такой. Слабой и никчёмной.
— Уходи, — срывается с губ раньше, чем я понимаю, что говорю. — Тебя не должно здесь быть.
Не должно.
Но он есть.
И совсем, кажется, не собирается никуда уходить.
— Он скоро вернётся, — ещё одна попытка предотвратить неизбежное.
Он всегда возвращается...
Страшно представить, что отец сделает с ним за то, что тот не просто проник на его территорию, но и позарился на его собственность. А вот Стаса нисколько не волнует подобное.
— Знаю, — говорит он, осматривая мои оковы.
Мгновение и цепь спадает с моих рук, и сама я почти падаю на пол. Сильные руки удержали в последний момент. А затем пришла боль. Чудовищная. Знакомая. Рвущая тело на части. Потому что за прошедшие дни оно настолько затекло, что даже пальцы отказываются разгибаться.
— Тшш, принцесса… — доносится будто издалека, а боль усиливается. — Сейчас полегчает. Сейчас.
Стас говорит ещё много чего, растирая каждую мышцы своими горячими ладонями. Снова и снова, пока мне не полегчало. Самую малость, но этого достаточно, чтобы адекватно воспринимать реальность, в которой рядом со мной действительно пребывает Станислав Егоров. Не очередное долбанное видение, а живой и дышащий. Любимый. Тот, кто пришёл спасти меня.
— Прости…
За что?
За что он просит прощение?
Это мне надо просить, что он так подставляется из-за меня. Потому что отец точно не оставит произошедшее без отмщения.
— Зря ты пришёл, — губы едва способны произнести что-то ещё.
— А вот это уже мне решать, — сурово отозвался Стас, кутая меня в лежащее на стоящей в углу кровати одеяло, поднимая на руки и направляясь на выход из подвала.
Дальнейшее всё слилось в размытые огни ночного города. Но ощущение заботы и крепких
